Об интеллигенции

Интеллигентность не классовое качество, а свойство отдельно взятой личности.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)

В последнее время меня часто приглашают поучаствовать в разного рода круглых столах и пообсуждать проблемы интеллигенции. При этом всегда находится дежурный умник, который проводит четкую грань между «нашей интеллигенцией» и «их интеллектуалами». Наши – заведомо лучше, их, западные, – хуже, поскольку ничем, кроме образования, интеллектуалы похвастаться, судя по всему, не могут.

Это забавное разделение, которому всех научил в свое время Александр Солженицын, каким-то удивительным образом нравится участникам дискуссии, льстит самолюбию и тщеславию: мол, уже то хорошо, что не интеллектуал.

Так вот, многим кажется, что главная проблема интеллигенции в том, что власть ее не слышит. Я выписал себе на листок имена известных мне людей из власти, с кем я бывал в одном помещении и имел возможность наблюдать за проявлением личных качеств, которые недвусмысленно свидетельствовали, что передо мной – интеллигент: Нарышкин, Левитин, Фурсенко, Греф, Кудрин, Жуков, Иванов, Медведев, Путин. Вспомнив занимаемые ими должности, я понял, что они и есть – власть. Самая настоящая и полноценная. Власть, принимающая все ключевые решения в стране. И как тогда понимать постановку проблемы: власть не слышит интеллигенцию?! Это вроде как Жуков не слышит Медведева, а Кудрин – Левитина? Не докричатся друг до друга? Ерунда. Власть в руках интеллигенции! Это факт.

Но тут вступает в дискуссию тот самый умник, который знает про интеллектуалов и говорит: все перечисленные вами персонажи – типичные интеллектуалы, а не интеллигенты. А интеллигентом был академик Лихачев. А до него – Чехов. И все. Пустота.

А учителя, врачи, писатели, актеры? Но мы ведь знаем много неинтеллигентных учителей: грубых, неряшливых, нечутких к чужой детской беде, жестоких. И таких полно среди всех перечисленных групп. Проблема, стало быть, не в профессии, а в качествах самой личности. Интеллигентность – не групповое, не классовое качество, а свойство каждой отдельной личности. И то, что исторически мы ассоциируем интеллигенцию с профессиями врачей и учителей, говорит как раз о том, что качества личности первичны. Именно альтруистическая природа людей толкала их на реализацию гуманной миссии – лечить и образовывать несчастных и забитых, сирых и убогих. Уход в сельскую местность цвета петербургской и московской молодежи в последней трети ХIХ века в надежде облагородить нравы русского народа положил начало созданию в стране интеллигенции. Сущность явления, получившего название «русская интеллигенция», – служение народу. Подчеркиваю: именно народу, а не власти!

Неудивительно, что альтруизм образованных людей, живущих в глуши, принес интеллигенции заслуженный авторитет и влияние. Мужики прислушивались к мнению деревенских учителей и врачей, уважали.

Потом Сталин, понимавший природу влияния интеллигенции на народ, начал ее использовать для трансляции своих ценностей в рабоче-крестьянскую среду. Но опирался уже не только на старую интеллигенцию, которая служила народу, но и на новую, служившую власти. То есть люди носили шляпу и очки, имели университетское образование, но их исходная мотивация была иной: никакого альтруизма – голый прагматизм. И Литфонд, и квартиры на улице Горького, и дачи на Николиной Горе┘ И гнобила эта интеллигенция и проклинала гневно и Пастернака, и Сахарова, и Солженицына, и Галича. И писала письма, и требовала, требовала, требовала┘

Главная проблема интеллигенции сегодня – слабая материальная база для воспроизводства себя в детях. Почти невозможно встретить учителей, желающих, чтобы их дети пошли по родительским стопам и продолжили семейную традицию учительствования. Это плохо. Поскольку проблема смягчения нравов народа остается. Никто ее не решает. А решить ее сможет интеллигенция. Но только та ее часть, что во главу угла ставит служение народу. Если даже она во власти.