Андрей Мельников
Фото Reuters
Премия по литературе в этом году вернула себе имидж одной из самых политизированных номинаций Нобелевского комитета. Отечественному читателю вспоминается прежде всего Борис Пастернак и его роман «Доктор Живаго», художественные достоинства которого многие оспаривают, хотя в мировом контексте такой оттенок премия приобретала не раз. В последние годы премию получали писатели из экзотической Азии – за описание исторических процессов, происходящих в недемократических странах.
Кажется, впервые за долгое время премия досталась именно за вклад в литературу писательнице Элис Манро в прошлом году. Как отмечали, целью награждения стало намерение поддержать жизнь в угасающем жанре short story, короткого рассказа. В этом смысле трудно объяснить лауреатство Патрика Модиано, о чем мир узнал в минувший четверг. Жанр повести или короткого романа, в котором он работает, востребован, да и писать француз начал в 1968 году и с тех пор эксплуатирует жанр повести, построенной на ретроспекции. Модиано даже называют «Прустом нашего времени», что уже некоторым образом снижает его роль в литературе, ведь тем самым признается отсутствие новаторства.
Обращает на себя внимание формулировка, которой Нобелевский комитет обосновал награждение 69-летнего французского писателя: «За искусство памяти, с помощью которого ему удалось описать самые непредсказуемые судьбы и раскрыть жизненный мир человека времен оккупации». Особенно бросается в глаза слово «оккупация». Очень уж остро оно звучит на фоне происходящих именно в последнее время политических событий.
Какую оккупацию имеет в виду европейская интеллигенция в лице Нобелевского комитета? Нацистскую оккупацию Европы, преступления, которые с ней связаны, оккупацию, за которую Европе надоело каяться, надоело, что ей колют в глаза параллелями с нынешним диктатом ЕС во главе с Германией? Оккупацию, как считают в Европе, Россией Крыма и стремление объяснить последовавшее наказание нашей страны моральными причинами?
Или оккупацию Палестины Израилем? Предмет художественного осмысления во многих романах Патрика Модиано – неоднозначность истории Холокоста, психология коллаборационизма, в том числе сотрудничество некоторых евреев с нацистской администрацией. Писатель рассказывает, что отправной точкой творчества стала жизнь его родителей в оккупированной немцами Франции первой половины 1940-х годов. Отец писателя – еврей, а мать – фламандка, выступавшая перед оккупантами с артистическими номерами. Еще одна поворотная точка в его историях – война в Алжире 1954–1962 годов, читай: война колониальной Европы против арабского, исламского мира.
Европейская литература последнего времени всерьез занялась переоценкой ценностей. Так, нобелевский лауреат Гюнтер Грасс написал повесть «Траектория краба», в которой обвинил Советскую армию в военных преступлениях в Восточной Пруссии в последние месяцы Второй мировой войны. Потом выпустил мемуары, где признался, и не без удовольствия, что в юности был эсэсовцем. А завершил эту серию шокирующих произведений стихотворением, в котором обвинил Израиль в преступлениях против палестинцев.
Любопытно, что Нобелевскую премию Грасс получил в 1999 году, когда его считали антифашистом. Он ранее писал романы, которые казались антифашистскими. Эсэсовский сoming out случился только в 2006 году. Модиано же, наоборот, начал свой творческий путь со сложного психологического анализа персонажей, живущих с мучительной тайной компромиссного поведения в годы нацизма.
Он неоднократно замечал, что встреча его родителей в оккупированном Париже стала естественной причиной его появления на свет. Модиано родился в 1945 году, а повзрослев, осознал, что ему придется жить, раскрывая тайну, предшествующую его рождению, отыскивать скелеты в родительском шкафу. Приводят слова писателя, что он «одержим предысторией, одержим прошлым, а прошлое – это смутная и постыдная эпоха оккупации». Таким образом, Модиано олицетворяет собой послевоенную, мультикультурную Европу, зачатую отчасти благодаря греху отцов. Как царь Эдип из античного мифа, герои Модиано погружаются в прошлое своих родителей, узнавая, что сегодняшнее благополучие зиждется на хорошо забытом кровосмешении… или кровопролитии, как в случае со многими европейцами.
В 1970-е годы, когда Грасс наслаждался славой борца с нацизмом, к Модиано относились с подозрением, не зная, как оценивать его неоднозначные суждения об эпохе, которую тогда было принято рисовать в черно-белых тонах. Его первый роман «Площадь Звезды», до сих пор не переведенный на русский язык, повествует о еврее, во время нацистской оккупации ставшем агентом гестапо. В 1968 году нетривиальный выбор темы, связанной со временем Холокоста, стал шоком для европейской публики. Модиано развенчивал мифы голлизма, основанные на героизме Сопротивления.
Сегодня ситуация в Европе изменилась. Старый Свет переживает всплеск антисемитизма, связанный с последней по времени операцией Израиля в секторе Газа. В Германии даже федеральный канцлер Ангела Меркель была вынуждена выступить с осуждением растущего европейского антисемитизма.
Однако общественные тенденции способствуют медленному, но верному повороту к освобождению Европы от мук раскаяния за времена Холокоста. За несколько дней до объявления лауреата Нобелевской премии по литературе Швеция официально признала Палестину как независимое государство. До сих пор среди признавших суверенитет Палестины европейских стран были только социалистические в прошлом государства, и сделали они это в основном еще в 1988 году. Швеция – первая из западного мира. Между тем академия именно этой страны присуждает Нобелевскую премию по литературе. Большое искушение связать решения шведского правительства и Шведской академии.
Новая Европа смело раскрывает постыдные тайны своего прошлого, чтобы на этом примере учить нравственности другие части света.
Иван Родин 
