Одинокий бегун на длинные дистанции

Писатель Евгений Попов и поэт Юрий Кублановский.
Фото автора

В фойе Дома русского зарубежья раскупали книги – пожалуй, даже не книги, фолианты в 700 страниц. Под названием «Василий Аксенов – одинокий бегун на длинные дистанции» – издательство «Астрель» выпустило эту книгу к 80-летию писателя, и через несколько минут начинался вечер, посвященный его памяти. Почему именно здесь, в Доме русского зарубежья, стало понятно из вступительного слова его директора Виктора Москвина. Помимо того что Аксенов дружил с Домом, выступал на этой сцене («оставляя всякий раз ощущение человеческой мощи») – именно сюда наследники передали архив писателя в 50 тыс. единиц хранения.

Присутствующим показали небольшой фильм – под джазовую музыку цитаты из Аксенова, его фото и видео; атмосфера была создана.

Первым слово взял режиссер Марк Розовский: оказывается, он работал в журнале «Юность» в пору, когда там появился Василий Павлович со своими первыми рукописями. По мнению Розовского, и тогда, и всегда «главным словом для Васи была «свобода»; официальная же пропаганда относила его к «духовным власовцам», и такой термин существовал в нашем отечестве. Назвав Аксенова писателем-языкотворцем и сообщив, что он умел дружить как никто, Розовский получил апельсин (в углу сцены стоял ящик с апельсинами из Марокко) и откланялся – спешил в свой театр. Поднявшийся после него на трибуну писатель Александр Кабаков поведал, что общался с Василием Павловичем отнюдь не по поводу литературы – они как познакомились в очереди за билетами на джаз, так и дальше продолжали общаться в этом русле. Джазовые люди в Союзе жили в другом измерении и относились к советской власти как к некой гинъольной силе; Аксенов не был антисоветчиком, он просто был внесоветским человеком.

Саксофонист Алексей Козлов прийти не смог – играл концерт, но прислал свое видеообращение, в котором назвал Аксенова джазовым писателем и сравнил со знаменитым джазовым трубачом Майлсом Дэвисом, придумавшим несколько стилей исполнения. Писатель Евгений Попов заявил (вот она, творческая образность!), что двуглавый орел русской литературы представляется ему так: одна голова, Александра Солженицына, смотрит на восток, другая голова, Василия Аксенова, – на запад, и оба они – империалисты.

Писатель Александр Кабаков: «Джаз нас подружил». Фото автора

А вот славист из Вашингтона Джон Глэд публику несколько удивил, и даже не откровением насчет того, что американское издательство «Рендом хаус» выпустило семь романов Аксенова, и все они не пользовались в Америке успехом (я бы очень удивилась, если бы, к примеру, «Московская сага» пользовалась там успехом!), а тем, что стал вслух комплексовать по поводу своей персоны – книгу «История русской эмиграции» он написал на грант от фирмы, торгующей оружием, и теперь вопрошал зал: «Моральный вопрос относительно меня – имел ли я право получать средства из такого источника?» Зал похихикал в ответ – уж нам-то тут известно, что для достижения цели все средства хороши! – а господин Глэд закончил свое выступление давно известной для русского человека мыслью: «Власти все равно, хороший ты писатель или плохой – лишь бы был врагом ее врага».

Профессор филологии Мариэтта Чудакова и поэт Юрий Кублановский говорили о том, что в Аксенове с самого начала ощущалась готовность к большим дистанциям – и о том, что страшатся перечитывать ранние вещи кумира своего поколения. Журналистка из Нью-Йорка Людмила Флам-Оболенская говорила про ироническую прозу, чувство юмора и свежесть аксеновского языка. Еще она рассказала, как в 76-м году Василий Павлович громогласно представлял ее в ЦДЛ и в доме творчества в Переделкине: «Прошу любить и жаловать – корреспондент «Голоса Америки» и как цепенели при этом и разбегались советские писатели. Профессор славистики из Калифорнии Александр Жолковский предупредил, что его воспоминания будут очень личными, и зачитал нечто вроде эссе, где фигурировало знакомство полвека назад на джазовом концерте для своих в Театре на Таганке, первая общая подруга и вторая общая подруга, а также Аксенов-новичок в университетском преподавании, просящий у него совета: «Как преподавать себя – знаю, других – нет». Профессор университета Беркли Ольга Матич вспомнила, как супруги Аксеновы, уйдя куда-то по делам, оставили на нее 12-летнего сына Алексея, и тот с упоением ей пересказывал и даже показывал в лицах «Семнадцать мгновений весны» (присутствующий в зале Алексей Аксенов подтвердил: «Было такое»). «Я недоумевала, но Василий мне объяснил: «Штирлиц – это наш Джеймс Бонд».

В последние годы Аксенов любил читать свои стихи под сопровождение психоделической музыки своего земляка Олега Сакмарова (помнится, роман «Вольтерьянцы и вольтерьянки» в «Билингве» представлял тоже под нее). Сакмаров вышел на сцену с гитарой и спел на этот раз что-то забавное («Мы с тобой как два непарных шелкопряда, позови к себе на ветку, позови»), но очень тепло говорил о Василии Павловиче и закончил свое выступление возгласом: «Да здравствует Василий Аксенов!» К этому времени из зала исчезли Кабаков и Попов, зато появились Борис Мессерер и Дмитрий Быков. Быков, к сожалению, ничего не успел сказать (как и присутствовавший с самого начала Виктор Славкин), поскольку вечер шел уже третий час кряду; Мессерер рассказал историю про проводы на ПМЖ «Жоры Владимова», а также о том, как хорошо сиделось в ресторане на берегу Потомака им с Беллой (Ахмадулиной), Васей и Булатом (Окуджавой).

В завершение присутствующие узнали, что в октябрьском номере «Знамени» выйдет несколько ранее неопубликованных американских рассказов Аксенова. А также были приглашены прямо сейчас на открывающуюся выставку «Бумажный пейзаж», и завтра – на международную конференцию, посвященную 80-летию Василия Аксенова (доклады: «Новый тип литературного героя», «Магический реализм и определение литературной позиции Аксенова в свете теории центробежного/центростремительного искусства», «Крутой мэн» Аксенов или подлинная история «Метрополя», «Прогулка по Бродвею: Василий Аксенов в Америке», «Остров Крым» и старая эмиграция», «Образ Москвы в произведениях Аксенова» и др.).

Выставка представлена редкими фотографиями, от детских до самых последних, рукописями – оказывается, у Василия Павловича был прекрасный почерк, разборчивый и четкий (а ведь этой рукой написано 23 романа!) и узнаваемыми личными вещами: кепка, портфель, пишущая машинка...

Под стеклом одной из витрин – листок с блиц-опросом, заполненный аксеновской рукой: «Любимый актер – Табаков, любимый писатель – Толстой, любимый режиссер – Феллини... любимый напиток – «Клико», любимый парфюм – «Поло», любимая игра – роман. Ваша семья – Я член семьи Пушкина, тибетского спаниеля».

Как сказал Евгений Попов в начале вечера – жаль, что его нет с нами, но когда-нибудь мы будем вместе.