Марина Гайкович
Предполагалось, что Антиквариум станет первым в России фестивалем старинной музыки, организованным по западным образцам. Представьте, что в какой-нибудь немецкой, голландской или австрийской деревне обычная жизнь на несколько дней останавливается и система координат аборигенов ориентируется исключительно на музыку: концерты, мастер-классы, показательные выступления и представления идут в кирхах, на площадях и площадках с раннего утра и до поздней ночи. Заставить Москву крутиться вокруг оси старинной музыки, конечно, невозможно, но первоначально все же планировалось наводнить концертами все более или менее пригодные концертные площадки. В результате фестиваль сконцентрировался в Доме музыки: днем здесь проходили концерты так называемой «Академии юниоров», а вечером выступали западные коллективы, представившие норвежскую, британскую и испанскую школы аутентистов. Ансамбли Bergen Barokk и Al Ayre Espanol явили образец профессиональных и хорошо слаженных ансамблей, где музыканты чувствуют и понимают друг друга. Но при этом норвежцы, представившие программу «Лишь Телеман», в которую вошли сонаты и кантаты немецкого композитора – современника Баха, были несколько скучны своей правильностью. Испанцы же, наоборот, увлекли не только мастерством, но и умением «держать» публику от первой до последней ноты. К тому же для своего московского дебюта музыканты выбрали необычный и редкий репертуар – сочинения испанских композиторов, чьи партитуры в свое время конкистадоры увезли в Новый Свет (оригиналы хранятся в архивах Гватемалы). Кто бы мог подумать, что испанские завоеватели грузили на корабли не только провизию с оружием, но и скрипки с клавесинами, дабы услаждать на чужбине свой слух.
Пожалуй, концерт британского квартета Red Priest оправдал основную надежду организаторов – зал был наконец полон. Правда, к историческим образцам барокко этот концерт почти не имел отношения, скорее к составной части слова (баРОКко). Обещали фантазийное шоу «Красное жгучее барокко», а получили почти что рок-концерт с непременными атрибутами последнего. Была и примитивная видеопроекция, и напускной дым, и инструменты, подключенные к микрофону, и откровенно вольные аранжировки, искажающие первоисточник. Вовсю старались и музыканты: отдадим должное акробатическим номерам клавесиниста Говарда Бича – он и колесом кувыркался, и носом играл, и уморительно изображал лай собаки на скрипке, а затем и саму собаку. Виолончелистка превращала свой инструмент то в гитару, то в контрабас, но не справилась только с его непосредственным назначением: неудавшийся сольный номер с прелюдией Баха нелепо выбивался из контекста. Скрипачку можно было бы запомнить по ослепительной улыбке, которую она раздавала зрителям во время исполнения, правда, это касалось несложных мест, когда же требовалось инструментальная виртуозность, улыбка спадала, а жаль. Отдельно хочется сказать о главном герое этого концерта – блокфлейтисте и организаторе ансамбля Пирсе Адамсе. Виртуозность его не знала пределов, сумасшедшие по скорости пассажи захватывали дух нежных барышень и заставляли удивляться серьезных мужчин.
