Марина Гайкович Последнюю премьеру Новосибирского театра оперы и балета – оперу «Иоланта» в постановке режиссера Михаила Панджавидзе, художника Игоря Гриневича и дирижера Евгения Волынского – показали столичным критикам.
Мы в пустующем кабинете директора. Театр замер в ожидании новостей из Москвы. Казалось бы, вопрос решенный – по крайней мере так говорят в кулуарах Минкульта – в Новосибирск возвращается Борис Мездрич. Но в самом театре настроения другие: «пока приказ не будет подписан, мы ни в чем не уверены».
Другая животрепещущая тема связана с переездом Теодора Курентзиса в Пермь. «Чувствуете ли вы себя преданными? Есть ли обида?» Нет, с пониманием встретили решение Теодора. В конце концов, для него это повышение – в Перми он будет занимать должность художественного руководителя. При всех очевидных сложностях, связанных с его растущей популярностью (в Новосибирске он появлялся в последнее время не так часто, да и даты его приездов было трудно «выбить»), к Курентзису в театре привыкли, подстроились – и относятся с большим уважением. Как уживались два оркестра – собственный и новый, Musica Aeterna (этот же вопрос сейчас встал и в Перми)? «Нет, – говорит замдиректора театра Татьяна Гиневич, – нам всегда удавалось выстроить баланс и в занятости музыкантов, и в оплате их труда. Теодор вообще отличается человеколюбием. Когда встал вопрос об увольнении одного из оркестрантов, он неожиданно встал на его защиту. Поэтому не думаю, что пермским музыкантам что-то угрожает».
Мы смотрим последнюю премьеру театра – постановку оперы Чайковского «Иоланта». В спектакле заняты ведущие артисты театра – Ирина Чурилова (Иоланта), Андрей Триллер (Король Рене), Павел Янковский (Ребоер), Олег Видеман (Водемон).
Концепция режиссера Михаила Панджавидзе, художника Игоря Гриневича и дирижера Евгения Волынского далека от сказки о чудесном прозрении. Сказка – это тот мир, в котором живет несчастная Иоланта. Впрочем, она вполне счастлива – окруженная стопроцентной заботой отца и близких, она живет в мире прекрасных иллюзий, и ничто не способно потревожить ее покой. Постановщики «вытащили» из французской легенды детали, которые опустил либреттист Чайковского (для композитора несущественные): девочка слепа не от рождения, она потеряла зрение во время пожара во дворце – это значит, она может себе представить окружающий мир, пусть и на подсознательном, ассоциативном уровне. Все, что представляет Иоланта – и красивые цветы, и трогательного плюшевого мишку, и ангелов (и языки пламени), – видит и зритель: в спектакле задействована видеопроекция. Эта прямолинейность, кстати, вопрос спорный – отвлекает.
Итак, покой Иоланты нарушает любовь. Ради спасения любимого Водемона она решается на мучительное исцеление. Она делает первый шаг в новую жизнь, и ее золотая клеточка захлопывается. Из своего маленького рая, увитого розами, она попадает на темную улицу с парой грязных фонарей с подозрительными личностями. Что же готовит ей наш, реальный мир? Скрасит ли любимый муж неприглядные реалии?.. Вопрос без ответа.
Новосибирск–Москва
