Эпоха Ельцина как образ ушедшего рая

Общим местом стало уже: ушел Ельцин, ушла эпоха. Но это действительно так. Этот человек перевернул ход истории, шел от поражения к победе и наоборот. Путь всегда был труден, все ведь всегда хотят всего и сразу. Именно всего и именно сразу. Мало того. Многие сейчас охотно его проклинают. Может быть, даже яростнее, чем при жизни. Их право. Их взгляд. Взгляд на уходящую Историю, которую уже не переделать. Великий человек, что и говорить, потому и никто не относится к нему спокойно, не может никто спокойно к нему относиться.

Мы решили спросить писателей и поэтов – что они думают о Ельцине, о его эпохе. Об его отношении с интеллигенцией и к интеллигенции и наоборот. О влиянии первого президента России на их жизнь и творчество. Отвечали как могли и как хотели.

Василий Аксенов, писатель

Это был абсолютно гениальный, конечно, человек. Возникший и развившийся внутри этого кошмара, коммунистической системы, он умудрился сохранить человеческие качества и проявить их в нужный момент. Не все правильно он делал, иногда терялся, иногда чего-то не понимал, но именно он смог внедрить человеческий аргумент в нашу жизнь – и твердо за него стоял. Многое он делал спонтанно – не по теоретическим выкладкам, а по внутреннему своему пониманию и чувству. Ельцин трижды предотвратил – в 91-м, в 93-м и в 96-м годах – кровавую реставрацию в стране, после чего такой поворот стал невозможным, и одно это дорогого стоит.

Владимир Бондаренко, литературный критик, главный редактор газеты «День литературы»

Я не считаю Ельцина великим человеком. Может быть, злодеем, злодеем шекспировского масштаба. Хотя его эксперимент с развалом Советского Союза стал хорошим и поучительным примером для Китая.

Константин Ваншенкин, поэт

Я совершенно не связываю Ельцина с понятием «русская литература». Он – фигура, от литературы далекая. Когда он стал первым секретарем Московского горкома партии и в столице его еще плохо знали, по учреждениям и организациям распространяли своего рода «официальное досье» на него – биографические сведения и т.д. В частности, там был его ответ на вопрос: «Что вы читаете?» Борис Николаевич не показал себя серьезным читателем, назвав какое-то совершенно случайное малохудожественное произведение. Хотя и при Ельцине, и до него руководители партии и правительства встречались с писателями, как бы отдавая дань значимости литературы в жизни общества. Меня персонально приглашали на такую встречу с Ельциным в Бетховенском зале Большого театра, но я не пошел. Как всегда, писатели говорили о себе, а государство – о том, как оно любит литературу.

Всеволод Емелин, поэт

Знаете, как ни крути, а я вот не знаю из своих современников ни одного человека, который за очень короткий период времени успел вызвать столь сильное и столь единогласное преклонение перед ним и восхищение им, а потом почти столь же единогласную ненависть к нему. Это, на мой взгляд, отношение к Борису Николаевичу народа.

Что же до интеллигенции, то тут все как раз наоборот. Сначала они относились к нему настороженно, иронически подхихикивали, а потом все это переросло в любовь. Кончилось же подлинной ностальгией, превращением Ельцина в культовую фигуру недавнего прошлого и превращением его эпохи в образ ушедшего рая. Это все сильно напоминает историю Бориса Годунова, только вот на роль царевича Дмитрия слишком много претендентов.

Наталья Иванова, литературный критик, заместитель главного редактора журнала «Знамя»

Для меня это фигура историческая, важная часть моей личной – и нашей национальной истории, колоритнейший русский характер во всей его широте и противоречии. Для меня это первый политический деятель России, который не вмешивался в дела литературы и искусства, был исключительно деликатен с прессой и тем самым стимулировал обретение настоящей независимости. Герой времени, если хотите. Прежде всего он был другом тех, кто ему был интересен. Например, любил ходить в театры (и, находясь там, сиял), вникал в какие-то новые сюжеты┘ Помню, после премьеры у Фокина по пьесе Буравского я высказалась – критик и есть критик, он не может состоять из комплиментов, – на что присутствовавший Борис Николаевич заявил: «А мне понравилось». И добавил: «Может, уже хватит ставить про французскую революцию, пора про нашу?»

При Ельцине кончилась одна эпоха – эзопова языка, и началась другая – прямой речи. При нем была отменена 6-я статья Конституции – о диктатуре Коммунистической партии. Он собирал людей культуры не чтобы диктовать им – а чтобы их послушать. Он сделал максимум для свободы слова. Этот огромный человек, похожий на медведя, освободил страну от диктатуры идеологии.

Римма Казакова, поэт, первый секретарь Союза писателей Москвы

Борис Николаевич Ельцин был человеком, который хорошо знал и любил литературу, он мог цитировать Чехова наизусть. Ельцин всегда любил и уважал писателей, часто звал их к себе для разговора о политике, о жизни, о литературе. Когда были события августа 1991 года, когда погибли три молодых человека, я была просто в отчаянии. Потом увидела Ельцина, увидела на митинге, как он себя вел, и тогда я увидела настоящего отца нации. И тогда были надежды, надежды на все лучшее. Ельцин был, разумеется, живым человеком, и у него были свои недостатки, но это были очень живые и очень человечные недостатки. Для меня он останется родным человеком. И он сыграл свою – очень важную, до сих пор неоцененную – историческую роль.

Кирилл Ковальджи, поэт, прозаик

Ельцин и Горбачев – это люди моего поколения, мои ровесники. Поэтому все, что происходило с ними, глубоко связано с моей жизнью и моими надеждами. Для меня Ельцин немыслим без стартового рывка Горбачева, хотя они политически не ладили между собой. Мое отношение к Ельцину было смесью восторга и разочарования. Одобрение было связано с моей мечтой о гласности, выборности, экономической и политической свободе (правда, я не представлял всей сложности того, что за этим последует). А разочарования связаны с первой чеченской войной и другими неожиданными для меня шагами.

В литературе Ельцин обещал разрубить гордиев узел правопреемства Союза писателей СССР, но, к сожалению, его отвлекли какие-то другие дела, и этот вопрос так и остался нерешенным. Литература обрела свободу со всеми благами и утратами, а Ельцин остается для меня крупной фигурой в российской истории. Было в нем что-то очень русское, что-то от Петра┘

Вадим Месяц, поэт, прозаик

Эпоха Ельцина подарила мне сюжет для поэмы «Плач по рэкетиру» и сборник рассказов «Когда нам станет весело и светло». Я думаю, что твердость характера этого человека смогла переломить ход истории и показала, насколько российской интеллигенции нравятся сильные личности.

Дмитрий Пригов, поэт

Конкретно Ельцин на литературу и искусство вряд ли повлиял. Но он создал атмосферу свободных, может быть, несколько анархичных высказываний, что для литературы, искусства, массмедиа было очень полезно. Так что повлиял не столько Ельцин, сколько названная его именем эпоха – время, когда я чувствовал себя на своем месте.