Талдомский район, что на крайнем севере Московской области, обрел литературную славу благодаря именам Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина и Сергея Антоновича Клычкова. Нынешний год проходит под знаком Клычкова (1889–1937): 330-летие деревни Дубровки – малой родины поэта, 70-летие его гибели (его репрессировали и «вывели в расход») и 15-летие Дома-музея С.А.Клычкова. Этой тройной дате был посвящен II Талдомский фестиваль песни и поэзии «Серебряный журавль», приуроченный ко дню рождению поэта (13 июля по новому стилю).
Конкурсу бардов и стихотворцев предшествовало выступление почетного гостя – Евгения Евтушенко, который был представлен собравшимся как «самый молодой член Союза писателей СССР с 1952 года». Он зачитал отрывок из будущей антологии «Десять веков русской поэзии», посвященный Клычкову – «человеку Божьему»:
– О таких людях в деревне говорили «божий человек», что отчасти звучало как «блаженный». Но ведь и князя Мышкина, чистейшего человека, называли идиотом, потому что он бередил совесть своими «бестактностями». Если бы больше таких «божьих людей» было на земле, поиски Бога развернули бы нас к человеку. Потому что Бог – это и есть «божьи люди», которыми Россия не обделена. Клычков никогда не оскорблял тех, кто оскорблял его, а иногда даже их обезоруживал отсутствием ответной ненависти. И всевышнего судии из себя не изображает – руками разводит, плечами пожимает, улыбается да рифмочки подбрасывает: «Тут ничего не разберешь,/ Живи как хошь,/ Потому что каждая вошь/ И та живет и жить хочет/ И тоже о правде своей хлопочет...» Позабыли мы фольклорную истину о правде и лжи. Ложь – как дуга: середку в воду спрячешь – концы торчат, концы утопишь – середка выглядывает. А стихи Клычкова на фольклоре как на дрожжах росли: «У нас в округе все подряд,/ Зубами расправляя кожу,/ Цветные туфли мастерят/ Для легких и лукавых ножек┘»
В конце выступления Евтушенко прочел свои стихи, посвященные Клычкову: «Я сломан был, разодран и разорван,/ Я состоял из собственных клочков/ И понял с опозданием позорным,/ Что был большой поэт – Сергей Клычков┘/ Мне дан урок, что и при всех обидах,/ И при землетрясеньях всех эпох/ Поэзия должна быть – полный выдох,/ А жизнь – блаженно благодарный вдох».
Кстати, клычковские строки о туфлях для лукавых ножек автобиографичны. Добротный двухэтажный кирпичный дом в Дубровках (ныне Дом-музей поэта) построен родителями Клычкова на средства от пошива обуви. У отца, Антона Никитича, была башмачная артель, а мать, Фекла Алексеевна, продавала туфельки в Москву и даже в Финляндию. Им, «речистой матке» и «нередко мудрому в косноязычных построениях отцу», Клычков обязан своим языком. Оттуда, из детства, пришли в его стихи лешие, русалки и водяные, «простор родных полей,/ И вешний гул дубравы,/ И крики журавлей┘» С его творчеством знакомы даже те, кто вообще не слышал о поэте: песня «Живет моя отрада┘» стала народной благодаря литературной обработке Клычкова. Однако этот новокрестьянский поэт (как часто его называют) писал не только о дубравах и русалках – вот строки, которыми восхищались далекие от деревенской темы Анна Ахматова и Осип Мандельштам: «Впереди одна тревога,/ И тревога позади┘/ Посиди со мной немного,/ Ради Бога, посиди!..»
Песни на стихи Мандельштама тоже звучали на фестивале. А победителем «Серебряного журавля» стала Татьяна Хлебянкина – директор Дома-музея поэта, воспевшая талдомскую землю, где «Русь воздвигла чудо-храм, чтоб лился колокольный звон».
Фото автора
Константин Ремчуков 
Владимир Скосырев 
