Григорий Заславский
Сергей Есин. Дневник ректора. 2004.
– М.: Издательство Литературного института им. А.М.Горького, 2011. – 506 с.
Сергей Есин. Дневник. 2009.
– М.: Издательство Литературного института им. А.М.Горького, 2011. – 624 с.
«16 августа, понедельник. Утром собрали совещание по ограде с присутствием Елены Александровны Мальчевской. Как я и предполагал, протеже В.Е. – фирма, которая выиграла тендер Минкульта, – предложила на отпущенные деньги разобрать ограду и укрепить фундамент. Их логика мне понятна – это советская практика делать самое емкое по деньгам – фундамент. А что будет с оградой дальше, никого не волнует. Даст министерство деньги, не даст, нам, говорят представители фирмы, вместо ограды натянут сетку-рабицу...» – открытый наугад, на 331-й странице, «Дневник ректора» за 2004 год.
В этом году вышло сразу два тома – «Дневник ректора» за 2004 год и просто «Дневник» 2009-го. Ректором ведь Есин уже перестал быть в Литературном институте, надо было что-то придумывать «новое», а называть свои записи «Дневником писателя» – вкуса у Есина хватает, чтобы этого не делать. Ведь «Дневник писателя» в России уже есть.
В конце каждого тома – имена, причем даже инициалы все расшифрованы. Из первой записи В.Е. – это проректор Литинститута по хозяйственной части Матвеев.
Дневник 2009 года начинается 1 января. С трудом верится, что человек может изыскать не то что свободный час, свободного времени в эти праздничные дни случается немало, а вот – желание, как заставить себя эти свободные минуты отдать делу, дневнику, делу обязательному, уже подчиняющему себе. 1 января Есин записывает про газовую трубу, которую «отрубили» Украине. «Вчерашние новости» – как вчерашние пироги. Точно-точно, и сам начинаешь припоминать эти совсем еще не позабытые события, когда праздничный день – на редкость – заполнен какими-то оперативными сводками «с полей». Можно вообразить себе журналистов-телевизионщиков, которые, матерясь, едут снимать трубы – тот редкий случай, когда записи из архива не спасут, надо стоять на фоне какой-нибудь трубы и вести репортаж. Труд писателя, взявшегося писать дневник, – примерно того же толка. Сизифов труд. Новости надо собирать каждый день, потому что – я не знаю, сколько раз они в день сегодня выходят, но вот три или четыре раза в день, как часы... И дневник пишется у Есина тоже как часы. Ведь и дневник ректора за 2004 год тоже открывается 1 января, а заканчивается 31 декабря, в пятницу. Закончена статья о Владимире Андрееве, из МХАТа пришла Маша и принесла подарки от Т.В.Дорониной, Новый год встретили, не поругались, с В.С. – Валентиной Сергеевной Ивановой, известным кинокритиком и женой Есина. «По телевидению шла какая-то чушь, похожая на шабаш. Високосный год ушел – как провалился».
Дневники выходят по мере готовности, поэтому сразу два, но не подряд, 2004-й и 2009-й. Вторая книжка начинается уже без В.С., Есин долго не решался доставать какие-то старые вещи жены, и трогательные строчки и страницы посвящены вот этому странноватому и не раз в романах описанному чувству потери... Шубы наконец вытащил – одна совершенно поедена молью. Как метафора времени. Может, так и лучше: а то – человека нет, а шуба – как новая, и можно ее продать, а эту, всю превратившуюся в пыль, продать нельзя. Только выбросить.
Дневник Сергея Есина – пестрая смесь, автор не раскладывает по полочкам, напротив, в одну кучу, как в жизни, мешает, через запятую у него газ на Украину, орден Гранину и два слова о нем и тут же – о Дорониной, которая и друг-товарищ, и соседка – МХАТ имени Горького стоит через бульвар от дома Герцена, где Литературный институт. Дорониной дали орден Почета, а Гранину – Андрея Первозванного... Пишется роман, собираются материалы, кухня писательская, что откуда «воруется» – все начистоту, как есть.
Пропуски есть – все-таки Есин живой человек, а не машина. После 29 апреля – сразу 1 мая: «Первый раз проснулся часов около шести, подумал, что пора вставать, потому что надо заполнять дневник, но сон опять сморил... С самого начала или только в эти последние дольки снилась В.С. Опять где-то в больнице, в каком-то полуразрушенном доме. Я ее поднимал с постели, она была невесомо легкой, но живой, и я радовался и гордился, и мне казалось, что жизнь моя снова начинается...» За границей – о том, что в Москве, где вроде бы и все вещи напоминают о близком человеке, разные дела и заботы дают забыться. Телевизионные новости отвлекают от бесконечных ымслей о В.С. В человеческом, интимном своем, автор чаще доверяется дневнику, чем когда речь про политические новости. Там – пересказ решительно заменяет комментарий. Простой пересказ, правда, часто дает больше, чем пространный комментарий. Свои заметки «по поводу» у Есина обычно в придаточном предложении. ЧП сегодня, ЧП завтра. Послезавтра – тоже какое-то столпотворение разных ЧП, а потом – нет ничего. Ничего страшного не случилось.
«Немножко поболтали с Анатолием Королевым о литературных разностях. В том числе и о похоронах Аксенова. Для прессы, которой, как обычно, в летний период писать особенно не о чем, эта смерть как манна небесная. Анатолий сказал, что народу было не так уж много, как представило это нам телевидение. Особенно отмечена шляпа Беллы Ахмадулиной и страсть писателей на похоронах говорить о себе в связи с покойным...» Литературные разности! Вот чем ценен дневник. И нелитературными разностями – тоже. В сцеплении и переплетении, в круговороте... Каждый, кто берет в руки дневник Есина, кто знает автора и какое-то количество из тех, кого он упоминает на своих страницах, неминуемо обратится к последним страницам, чтобы начать не по календарю читать, от 1 января к 31 декабря, а вот: Геннадий Янаев – 131. На 131-й странице – про «Морфий» Балабанова, это – на фестивале в Гатчине, дальше – фильм Галины Евтушенко по повести Льва Рошаля об истоках 91-го года с «классической документалистикой»: «лебединое озеро», «трясущиеся руки Янаева»: «Вот это-то все значительно сильнее, нежели художественная вязь». Владимир Сорокин – 189, 425. Первое упоминание – в связи с «Днем опричника»: «больше лихого узнавания, нежели подкожной правды», упрек – в «недостаточной сексуальной фантазии».
Нашел три упоминания своей фамилии. Это – в связи с публикацией в «Независимой газете» статьи Ефима Лямпорта, его мемуара об отъезде из России, я тогда прочитал, позвонил Есину – я же не знал ничего о том, как Сергей Николаевич провожал Лямпорта в аэропорт (почти стихи...), и вкратце Есин пересказывает эту историю «своими глазами». Жаль, можно было бы подробней – все-таки такая страница яркая – критика, который позволил себе жестко отозваться о романе Владимова, фактически выдавили из профессии. В общем, хочешь попасть в историю – позвони Есину. Ну, не в историю – в дневник его точно. Впрочем, не слышал, чтобы кто-то искал встречи с Сергеем Николаевичем, чтобы публично влепить ему пощечину – за то, что не так написал.
 Дневник пишется у Сергея Есина (второй справа, с часами в руках) как часы. Ежедневный труд... ФотоTrend/PhotoXPress.ru |
 Вот и Достоевский мучился, когда писал свой "Дневник". К.Васильев. Портрет Ф.М.Достоевского, 1976 |
Отдых в Турции – короткие каникулы... Поездка в Рим, записи туриста... Две декларации об имуществе Юрия Михайловича Лужкова – из новостей, которые услышал по радио. Суп сварил из банки консервированной горбуши. На следующий день или через день – экспертный совет в Минкульте, короткая борьба за то, чтобы Глеба Панфилова перевести из списка на «Дружбу» в список «За заслуги перед Отечеством»: «По мелочи кое-что потрясли в народных и заслуженных артистах и сильно, буквально на две трети, вычистили «заслуженных деятелей искусств». А через два дня – доедает позавчерашний суп – «с большим трудом», «к счастью, не прокис». Вот парадокс – вчерашние новости, вернее, позапрошлогодние и новости семилетней давности, когда читаешь их подряд или вразнобой, – в дневнике ректора, а потом – в просто дневнике, тоже не прокисают, волнуют, как... «над вымыслом слезами обольюсь». Вот так примерно.
Дарья Гармоненко 
Марианна Власова