0
2668
Газета Интернет-версия

15.10.2015 00:01:00

У нас все времена переломные

Тэги: советский союз, репрессии, гулаг, искусство, анатолий зверев, владимир высоцкий, андрей синявский, лондон, оксфорд


А в самом деле – что делать с жизнью, которая почти прожита и в которой было столько событий, виражей, миражей, размышлений, открытий, разочарований, удивительных людей, которых больше нет, но с которыми невозможно расстаться? Что делать? Писать, наверное. А тем более если Господь наделил цепкой памятью, зорким глазом, душой и талантом. А тем более если повезло родиться в России и прожить в ней огромную часть жизни. А тем более если есть еще и эмигрантский опыт, когда тот, кто привык быть евреем, вдруг становится русским. Так что же делать? Писать воспоминания, что и сделал искусствовед Игорь Голомшток, назвав свою книгу «Занятия для старого городового. Мемуары пессимиста». Рецензию на нее написал Андрей Мирошкин (см. «НГ-EL» от 16.07.15), но я не только о книге.

Для эпиграфа Голомшток взял слова Иосифа Бродского: «По безнадежности все попытки воскресить прошлое похожи на старание постичь смысл жизни». Слова замечательно точные и при этом опровергающие слово «пессимист», поскольку всякая попытка что-то постичь (а тем более смысл жизни) требует волевого усилия и веры в то, что есть что постигать. А что действительно безнадежно, так это попытки пересказать книгу. Я и не собираюсь этого делать. Я только хочу сообщить, что в ней есть все, что свойственно российской действительности и жизни русского интеллигента, рожденного в год Великого перелома (правда, у нас тут все времена переломные). То есть в 1929 году. Есть арест отца в 1934-м, есть четыре года (1939–1943), проведенные на Колыме, куда его мать завербовалась врачом в систему «Дальстроя». Там мальчик ходил в школу, но учился без всякого энтузиазма и читать не любил. Зато узнал, что такое раздолье, увидел «первозданную, не тронутую человеком природу: сопки, поросшие стлаником, этим северным кедром... Весной, когда стаивали снега, сопки обретали розоватый оттенок от целых полей пережившей зиму брусники. И частая деталь этого идиллического пейзажа: понурая лошадка, к оглоблям привязан и волочится по земле завернутый в красное одеяло продолговатый предмет, и сбоку сгорбленная фигура сопровождающего возницы. Это с сопок свозили трупы бежавших по весне и замерзших во время зимы заключенных».

Мальчик был, по сути, беспризорным. Мама и отчим работали целыми днями, школа не интересовала, да и не могла заинтересовать. Зато были потрясающие просторы и друзья: фальшивомонетчик татарин по имени Усеин, заключенный Костя, у которого в 40-м году кончился срок, и Борис – пахан и блатарь. Чем не школа жизни? Чем не университеты? Тем более что путь в официальный университет еврею, да еще сыну арестованного «за антисоветскую деятельность», был, конечно же, закрыт. Семья вернулась в Москву в 43-м, а в 46-м Игорь попытался поступить в МГУ на искусствоведческое отделение филфака. Документы не приняли. Знающие люди посоветовали поступать в Финансовый институт. Туда брали всех. Но романа с финансами не получилось. Зато начался роман с искусствоведением, нелегальное посещение лекций в МГУ и поступление на вечерний факультет филфака. И все это на фоне кампании против космополитизма, достигшей своего апогея во время «дела врачей», на фоне бодрых песен, доносившихся из всех репродукторов: «Ну как не запеть, если радость придет... Живем мы весело сегодня, а завтра будет веселей».

Господи, как причудливо все всегда переплеталось в нашей стране! Тут тебе и аресты, и расстрелы, и настойчивая вербовка в сексоты (его это, к счастью, не коснулось). Тут тебе и высоко эрудированные преподаватели университета, каковым был, к примеру, Андрей Александрович Губер, который не только читал лекции в МГУ, но и был главным хранителем Музея изобразительных искусств, где с середины 50-х начал работать Голомшток. Ну как не писать мемуары? 

Вот Лев Турчинский – обладатель небольшой подвальной комнаты, где в те годы находилась переплетная мастерская музея. Уникальное место, где «от пола до потолка громоздились кипы книг зарубежных издательств, комплекты эмигрантских журналов, раритеты дореволюционных изданий, а главное – самиздат». Обитатель этого хранилища не только переплетал редчайшие книги, которые сюда стекались, но и охотно давал почитать своим друзьям. Были там и преданные музею высокообразованные и высоконравственные старорежимные старушки. Я специально называю людей «невеликих», о которых вряд ли кто-нибудь еще напишет.

Но книга полнится и именами, которые пусть не у всех, но у многих на слуху. Это и художники Анатолий Зверев, Владимир Яковлев, Борис Свешников, Олег Кудряшов. Это и известный коллекционер Георгий Костаки. И снова свойственное нашей стране причудливое переплетение совершенно разноплановых вещей: называю художников, а приходится, говоря о Борисе Свешникове, снова помянуть арест и лагерь, куда попал в 46-м году 17-летний студент. Он был арестован на улице, когда шел в соседнюю лавочку за керосином.  Он и в лагере рисовал. Ночами, когда был списан, как доходяга, и устроился ночным сторожем при каком-то заводике. А художник он был редкий. То, что он изображал, «было похоже на постапокалипсис: как будто свернулся свиток времени, и художник беспристрастно созерцал и фиксировал новые причудливые произрастания человеческой жизни».

Многолетними друзьями Игоря Голомштока была чета Синявских – Мария Розанова и Андрей. В Хлебном переулке в коммуналке жили Синявские, куда на огонек забегали многие и многие, включая молодого Володю Высоцкого. Русский Север – это место, куда влекло и Голомштока, и Синявских, знатоков и ценителей иконописи и древних, чудом сохранившихся в этих еще не тронутых цивилизацией краях книг. Русский Север – это их общая любовь. Почти каждое лето друзья путешествовали по Двине, Вычегде, Слуди. Они добрались и до Соловков «в первый год, когда с этого зловещего места был снят запрет на его посещение посторонними. Здесь царили хаос и запустение».

Синявского и Голомштока многое связывало. Они были единомышленниками по многим статьям. И когда общество «Знание» предложило Голомштоку написать брошюру о Пикассо, его соавтором стал Синявский. Но дальше начинается увлекательный, хотя и довольно банальный роман в романе. Эта первая в СССР брошюра о Пикассо была отпечатана стотысячным тиражом, затем почти пущена под нож, а потом все же выпущена, но тиражом гораздо меньшим и только в Москве и Ленинграде. Пикассо хоть и был коммунистом, но все же не был соцреалистом, а короткая оттепель заканчивалась.

Цветаева говорила: «Друг – это действие». Именно такими и были отношения Голомштока и Синявских. В мрачный период суда над Синявским и Даниэлем, осмелившимися публиковать свои труды за рубежом, Голомшток за отказ от дачи показаний был приговорен к полугоду принудительных работ, уволен с работы и лишен возможности печататься. Он часто сопровождал Марью Васильевну Розанову, когда она отправлялась в мордовский лагерь на свидание с мужем. А она, в свою очередь, всячески помогала Голомштоку, которого не переставали преследовать, выехать из страны, что он и сделал в 1972 году. Итак, жизнь поделилась пополам. Игорь, прожив в России 43 года, поселился в Лондоне, который очень полюбил.

На сегодняшний день Игорь Голомшток прожил за рубежом 43 года. Ровно столько, сколько он прожил в России. Живя за рубежом, он успел поработать на Би-би-си, на Радио «Свобода», в университетах Сент-Эндрюса и Оксфорда. Он увидел мир, который и не мечтал увидеть, увидел картины, которые знал только по иллюстрациям, побывал в музеях, которые и не чаял посетить. А еще он успел изучить сложные нравы русской общины, все присущие ей свойства: нетерпимость, взаимные обвинения, обиды, подозрительность. Но это, к сожалению, будни и нашей сегодняшней жизни внутри страны.


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Япония пытается сдержать Китай шестью эсминцами

Япония пытается сдержать Китай шестью эсминцами

Надежда Мельникова

Токио усиливает оборонные возможности Филиппин – одного из потенциальных противников КНР

0
464
Конституционный суд РФ не стал заниматься мелочью

Конституционный суд РФ не стал заниматься мелочью

Екатерина Трифонова

Механизм денежной компенсации нарушенных прав продолжит работать со сбоями

0
373
ОПЕК готовит цены на нефть к снижению до 60 долларов за баррель

ОПЕК готовит цены на нефть к снижению до 60 долларов за баррель

Ольга Соловьева

Наращивание добычи не защитит российский бюджет от сокращения сырьевых доходов

0
486
КПРФ политически реабилитирует Сталина спустя 71 год

КПРФ политически реабилитирует Сталина спустя 71 год

Дарья Гармоненко

Иван Родин

Коммунисты Зюганова осудили доклад Хрущева XX съезду КПСС о культе личности

0
480

Другие новости