Александр Анашкин Когда поднимаешься по ступеням жизни от детства к зрелости, каждой ступеньке соответствует какая-то книга – или книги. Но самой фундаментальной для меня стала «Роза мира» Даниила Андреева. Как и Библия. К ним я возвращаюсь регулярно.
Но они далеко не единственные. Еще в студенчестве учебник физики Лифшица–Ландау структурировал мое представление о физике в целом и мое мировоззрение в частности. Позднее представление о современной физике перевернул Стивен Хокинг с «Теорией всего». Еще могу назвать совместный труд Мераба Мамардашвили и Александра Пятигорского «Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке». Эта книга совершила некий переворот в логике моего сознания, и все, чему до этого учили в школе, стало казаться обычным.
Если брать художественную литературу, то «тремя китами» стали Бродский, Мандельштам, Платонов. Бродского я прочел из них троих раньше всех – года в 22–23 – и почувствовал вкус к поэзии. Но если Бродский – это прежде всего ритмика, то Мандельштам – абсолютная вершина в русской поэзии. Как и Андрей Платонов – вершина в русской прозе. Из наших современников, близких ему по масштабу, могу назвать не так давно ушедшего Владимира Шарова. У Станислава Лема ценю не столько фантастику, сколько философские работы – прежде всего «Сумму технологии». А из знаковых фантастов назову братьев Стругацких.
Андрей Мельников 
комментарии(0)