0
4986
Газета Печатная версия

27.07.2022 20:30:00

Хаос мы вам обеспечим

Отрывок из романа Виктории Балашовой «Мастер нового времени»

Виктория Балашова

Об авторе: Виктория Викторовна Балашова – прозаик, эссеист, издатель.

Тэги: проза, мистика, юмор, булгаков, мастер и маргарита, постмодернизм, сатана, дьявол, роман

Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» имеет какое-то если не мистическое, то уж точно культовое значение для нескольких поколений россиян. И для читателей, и для писателей. И многим из последних хочется в той или иной степени потягаться с классикой. Вот и Виктория Балашова решила разыграть старую историю в новых декорациях. Не новый постмодернистский прием, однако весьма успешный. Предлагаем вам первую главу.

проза, мистика, юмор, булгаков, «мастер и маргарита», постмодернизм, сатана, дьявол, роман Поступил заказ от самого наивысшего правительства на роман о Сатане… Гравюра из книги Феликса Бормана «Лексикон монстров, призраков и демонов». Аугсбург, 1473

За неимением лучшего сегодня поэт Кучерявый пил мартини. Бутылку ему подарила какая-то женщина на творческом вечере в прошлом году. И теперь, когда в квартире не оказалось ни грамма ничего более приличного, оставалось только пить эту гадость, выдержавшую нашествие толп поэтов, художников и даже, прости господи, прозаиков. Последних в плане выпить Кучерявый полагал за самых неприхотливых.

Первый стакан прошел, как ни странно, неплохо. Невольник чести закусил огурцом, подернувшимся легкой белой патиной – не патиной, конечно, а простой, обывательской плесенью, но патина звучала чуток поэтичнее и придавала феерии оттенок художественности. Однако второй стакан мартини пошел хуже, если не сказать, хреново. Маленько затошнило, и пришлось признать напиток все-таки вредным для организма, не успевшего окрепнуть после вчерашнего застолья в чебуречной, которое потом перешло в рюмочную и еще куда-то.

– Поэт должен пить крепкое! – Кучерявый стукнул кулаком по столу и тут вспомнил причину вчерашних возлияний. Его совсем не кучерявая голова упала с размаху на стол. Поэт зарыдал, осознавая всю глубину своего отчаянного состояния.

– Выгнали! Выгнали чиновники от литературы! Выгнали большущий, неординарный талант! – вопил он. – Стыдно, господа, стыдно должно быть!

Кучерявый поднял голову и утерся рукавом рубашки. Именно в этот момент раздался звонок в дверь. Ничего удивительного – к Кучерявому могли нагрянуть коллеги-поэты и прочая творческая интеллигенция в любое время дня и ночи. Более того, Кучерявого звонок даже обрадовал: прибывшие могли принести водки и закуски, а если бы и не принесли, то их можно было отправить в магазин, причем за их же счет. Собрав подрастраченные во время стенаний силы в кулак, Кучерявый встал, держась за спинку расшатанного стула, который из-за своего состояния служил весьма хлипкой опорой хозяину. Стул в очередной раз сдюжил. Поэт оторвался от спинки и отправился в коридор. Так как шел он медленно, то решил кричать:

– Иду-иду, кого там черти принесли!

Звонить перестали, видимо, набравшись терпения. Кучерявый повозился с замком и распахнул дверь, чуть не вывалившись наружу. Гости, а их насчитывалось четыре человека плюс кот, поддержали поэта, не дав ему упасть, и дружно, можно сказать, внеся хозяина, вошли в квартиру. Кота спустили с рук на пол.

– Простите, не припомню, – попытался сконцентрироваться Кучерявый. – Фантасты? Косплеите? – понимая, что его сейчас стошнит, он в последнем рывке выкрикнул: – Водки принесли?!

Жестом фокусника тот гость, что был в длинной черной мантии с красным подкладом, вынул откуда-то литрушечку.

– Пойдемте, милейший Арнольд Христофорович. Поговорим, – сказал он ласково.

За водку Кучерявый готов был говорить о чем угодно и согласно кивнул. Второй гость, смутно напомнивший поэту самого себя (лет сорока пяти, худощавый, невысокого роста, а главное, казалось, всегда пьяненький), подхватил его под левую руку. А под правую подхватил тоже низенький, ярко-рыжий, постоянно ухмыляющийся и прихрамывающий парень помоложе. Из-за этой ухмылки Кучерявый сразу заметил передний верхний зуб гостя, сильно выпирающий вперед. Так под руки его и внесли обратно на кухню. На столе нарисовалась водка, а единственная женщина в компании («Весьма эффектная», – отметил про себя поэт, несмотря на не совсем хорошо фокусирующийся взгляд) принялась класть на тарелки огурчики, капустку квашеную, яблочки моченые, колбаску, неведомо откуда доставая провизию. Тот, что был в плаще, вынул какие-то бумаги, также из неоткуда, как фокусник.

– Вот договорчик у нас тут для вас. Надеемся сговориться.

В этот момент Кучерявый заметил, что глаза-то у говорившего были разного цвета: один темно-коричневый, почти черный, а другой – зеленый. И смотрел он ими недобро… «Пить надо бросать, – подумал Кучерявый, – нет, не совсем бросать, но пить меньше». Тут он опять вспомнил про вчерашнее, схватил бутылку водки, отметив по ходу дела, что хорошую принесли, дорогую, и плеснул в стакан с остатками мартини.

– Эх, не бережете вы себя, – хмыкнул рыжий. На вид ему можно было дать лет двадцать пять. Его черный костюм в тонкую полосочку и яркий галстук напомнили поэту годы депрессии и сухого закона в Штатах.

– Не берегу! Обидеть поэта может каждый! Кругом графоманы, несправедливость и капитализм! – он выпил коктейль из мартини с водкой и громко хрустнул огурцом.

– Знаем-знаем, слыхали-с, – опять встрял тот, кого Кучерявый непроизвольно признал в странной компании за главного. – Извините, Арнольд Христофорович, не представились мы. Меня зовут Теодор Фаланд. Это мои заместители: Фиелло, – рыжий слегка наклонил голову, а Кучерявый подумал: «Какие странные у них имена», но далее развить свою мысль не смог, – Афраний Хор, – продолжил представлять гостей Фаланд, указав рукой на «пьяненького», облаченного в узкие, желтые брюки на манер стиляг шестидесятых и кургузый черный пиджачок в такую же, как штаны, желтую клетку.

Кучерявому пришлось снова срочно глотнуть водки, так как возле Фаланда нарисовался, будто из воздуха, здоровый мужик, сильно смахивающий на черного кота. Сходство невозможно было объяснить, впрочем, в тот момент Кучерявый вряд ли был способен объяснить даже более простые вещи.

– Это наш шут, простите, – Фаланд засмеялся, но от его смеха поэта прошиб холодный пот, – младший помощник главного заместителя Флюшка Мурр. И, наконец, Галина… Скажу кратко: рекомендую. Может все. Сами видите: готовит из ничего. Кроме того, печатает, редактирует. Шьет.

Возле плиты стояла улыбающаяся Галина – единственный гость, чье имя не вызвало у Кучерявого вопросов. Тем не менее его поразила внешность девушки. Сначала он не заметил, но теперь ясно видел багровый шрам на шее. Также он не заметил, что за копной длинных, до попы, рыжих волос, оказывается, скрывалась совершенно голая спина. Спереди на Галине был белый фартук, кое-как прикрывавший грудь, на ногах блестели золотистого цвета лубутены. «Уже не модно», – почему-то подумалось Кучерявому, а Фаланд, словно прочитав его мысли, сказал:

– Лубутены – это ее слабость, простим! – и махнул рукой, облаченной в белую перчатку. Поэт глянул на другую руку – та лежала на набалдашнике трости, а вторая перчатка валялась на столе. Кучерявый вновь призвал себя пить умереннее: ни перчаток, ни трости он изначально не заметил. – Так вот дражайший, Арнольд Христофорович, есть у нас к вам заказик, так сказать, творческого плана.

Сказанное Кучерявого не удивило. На жизнь он зарабатывал, получая мизерную зарплату за еженедельные статьи на поэтическую тематику в «Писательской газете». И так как денег катастрофически не хватало, поэт хватался за любую подработку, в частности писал для сайтов пространные статьи о здоровье, диетах и прочих важных для обывателя темах. Благодаря этому он мог лихо перечислить признаки остеохондроза, выдать примерное недельное меню низкоуглеводной, малокалорийной, белковой или кремлевской диет, правда, особо этим из его окружения никто не интересовался.

– Что нужно написать? – Кучерявый попытался придать голосу деловой тон.

– Написать нужно роман, – неожиданно ответил Фаланд. – Техническое задание для романа прилагается к договору. Но в двух словах концепцию я вам разъясню…

– Я не пишу романы, – прервал Кучерявый «главного». – Видите ли, я – поэт, также могу писать статьи на разную тематику. А вот романы – не моя стихия.

– Огонь, вода, земля, воздух, хаос, – влез в разговор Фиелло, – что вам будет угодно, предоставим. Особенно хаос! – И он засмеялся громким, неприятным, заливистым смехом, после чего несколько раз надрывно икнул.

Флюшка Мурр лапой подправил залихватские усы, и Кучерявый опять поклялся уменьшить количество спиртного: человек с лапами – это уже перебор! А Фаланд, как ни в чем не бывало, снова заговорил:

– Да-да, из всех стихий хаос мы вам точно обеспечим! Однако я ваши душевные метания понимаю. Отвечу так: талантливый человек талантлив во всем. – Кучерявый зарделся аки красна девица и опять вспомнил чиновников от литературы. – Слышали, вас сильно обидели. Мы накажем виновных. Так мы это дело не оставим. Вас выгнали из писательского союза за неуплату взносов. Обещаю, вас вернут обратно.

– Пррриползут на коллленях, – промурлыкал Флюшка, схватил Арнольдов стакан с водкой и залпом выпил. – Не сумлевайся, ррродимммый! Не забудем, не простим!

– Так вот, – спокойно продолжил Фаланд, – за роман мы щедро заплатим. Размер гонорара стоит в договоре, но мы готовы его обсуждать.

Кучерявый быстро просмотрел листки договора, увидел цифру – и у него помутнело в глазах. Нет, наверное, фантаст Лукьяненко или не покладающая пера Донцова видали такое количество нулей, но Кучерявый не видал и не надеялся увидеть.

– Гонорар устраивает, – кивнул Кучерявый и схватился за стакан, опустошенный Флюшкой Мурром.

Виляя бедрами, к поэту подошла Галина, провела рукой по его редеющим волосам, плеснула в стакан водки и произнесла низким голосом:

– Пей покамест, миленок. Недолго осталось.

Сначала Кучерявый выпил – и лишь после осознал значение сказанных слов.

– Почему недолго? – спросил он, сам понимая, что пора завязывать – сильные глюки пошли, так можно и в дурку попасть. Прямо как поэт Хороший в прошлом году. Упился вусмерть, начал разговаривать сам с собой, не узнавал близких… Пришлось его отправить лечиться от алкоголизма, а там он двинулся еще больше, после чего Хорошего определили в психушку. О дальнейшей его судьбе никто не слышал.

– Видите ли, – опять заговорил Фаланд, – несмотря на огромный талант, вы сильно пьете. Так написать роман не получится, хотя, говорят, определенные состояния благоприятно влияют на изменение сознания, что, в свою очередь, дает толчок воображению. Но все имеет оборотную сторону, – философски изрек он, – поэтому решено вас положить в элитнейшую психиатрическую лечебницу. Там отличный уход, поверьте. СПА-процедуры, массажи, прогулки по парку… Короче, благодать. Однако ни грамма спиртного! Договор у нас с вами на год. Напишете роман, тут же выпишетесь из клиники.

«Вот оно! – пронеслось у Кучерявого стрелой в мозге. – Дурка! А нас так не возьмешь! Голыми-то руками!» – Тут он заметил перчатки, на сей раз обе надетые на руки Фаланда, и понял, что брать его будут не голыми руками, отчего стало совсем тоскливо.

– Ну-ну-ну, – Флюшка похлопал мягкой лапой поэта по плечу, – стерпится-слюбится.

И тут Кучерявый решил выяснить, а какое же такое щедрое издательство предлагает ему столько денег, да еще и готово оплачивать элитную психушку. Он глянул на договор, но буквы расплылись перед глазами и никак не хотели собраться в слова.

– Какое мы издательство? – прочитал его мысли Фаланд. – М-м-м, – чуть замешкался он с ответом, – «Мосэк», – в итоге припечатал он. – Поступил заказ от самого наивысшего правительства на роман о Сатане, о Дьяволе. Надо бы изменить о нем мнение обывателей. А то все – Бог, Бог. С его историей понятно. Да, приврали, чтобы сделать идеальным, сделать весьма плоской фигурой. Но Дьявол? Он считается исчадием ада, главным злом на земле и небе. Тоже, знаете ли, плоская фигура. Хотя… зло всегда чуть-чуть интереснее, пикантнее добра. Но этого мало.

– Это не так? – Кучерявый периодически терял мысль, но попытался сосредоточится на сюжете будущего романа. – Дьявол не есть олицетворение зла? И как, позвольте спросить, его выписывать иначе? Отправить волонтером делать добрые дела? – он усмехнулся, даже на минуту протрезвев. – И зачем правительству такой поворот? Опять-таки, есть писатели с именем. Их мнение, их произведение вызовет больший резонанс.

– Рррезонанс, – засмеялся Флюшка, – рррезонанс! – Он схватил кусок колбасы и, подбросив его в воздух, виртуозно схватил ртом и зачавкал. – Рррезонанс! – прочавкал Флюшка с набитым ртом, взял бутылку с мартини и влил в себя прямо из горлышка. – Брр, – он потряс головой на манер собаки или кошки, отряхивавшейся от воды.

С последними звуками Кучерявый не мог не согласиться: он сам бы с удовольствием потряс головой и сказал «брр», а потом вновь увидел бы перед собой пустую кухню, пусть без дорогой водки и закуски.

– Эх, все вам, батенька, объяснять, – вздохнул Фаланд. – Именитые избалованы. Их внушительной цифирью не возьмешь. А вы, как напишете роман, так сразу – в дамки! Мы вас раскрутим по полной!

– Не сумлевайся, братан, – встрял Афраний, схватил Кучерявого за ворот рубахи, поднял со стула и отпустил. Поэт с грохотом приземлился обратно на шаткую деревянную конструкцию.

– В писательский союз вернем, рекламу дадим, – вещал Фаланд, – поставим по всему городу баннеры с вашей физиономией, интервью пойдут, награды. Не исключена Нобелевка по литературе. Если не протолкнем по литературе, пойдете по миру – премию мира даже проще получить, а резонанс, как вы выразились, пойдет сильнее. Квартирка у вас, батенька, невелика, да и грязновата. Здесь порядок наведем, пока вы будете в лечебнице в творческом отпуске, но в дальнейшем хорошо бы выправить более престижную. С видом на Кремль!

– Мне на Кремль не надо… – прошептал Кучерявый, – я на море хочу.

– Хорошо, с видом на море, – покладисто согласился Фаланд.

– Чего они все тут с ума посходили по морю? – протянула Галина. – Всем им моря подавай… – Она слепила из невесть откуда взявшегося фарша котлету и плюхнула ее на шипевшее на сковороде масло. Кучерявый опять подумал, что не заметил не только фарша, но и как Галина зажгла огонь на конфорке.

– Не беспокойтесь, фарш из мяса невинно убиенных младенцев, – загоготал Фиелло.

– Шутит он, – Фаланд увидел ужас в глазах поэта и решил не доводить дело до настоящего сумасшествия. – Неудачно пошутил. Итак, мы оставляем вам договор и техническое задание на роман. Оставляем водочки и закуски, чтоб достойно отметить этот день. Кстати, касаемо изображения Дьявола… Это, Арнольд Христофорович, ваше дело, как вы выкрутите сей сюжетец. Мы вовсе не хотим очернять белые силы, но черному следует придать более элегантный, что ли, оттенок, более благородный. Почитайте литературу, подумайте. Время будет. А мы пока пойдем. Завтра заедем за вами. Вещей особо никаких с собой брать не надо – там все дадут.

– И халат, и тапочки, – заржал Флюшка Мурр.

– Я еще не решил, – пробормотал Кучерявый. – Как вам позвонить? Номер телефона есть в договоре? Где ваша редакция располагается? Я, знаете ли, не бывал в «Мосэк».

Фаланд окинул взглядом кухню.

– Пока устроимся у вас. Галина цветочки поливать будет, пыль протирать. Ну, и у нас дела найдутся. Так что редакцию, как вы выразились, обустроим на время вашего отсутствия здесь. Звонить никуда не надо. Мы так придем завтра. Запросто, по-дружески.

Кучерявый пытался возразить против обустройства редакции издательства у него на квартире, но вся компания шумно засобиралась, перестав обращать на него внимание. Галина быстро дожарила котлеты и тоже засуетилась: снимала передник, надевала черное облегающее точеную фигуру платье. Все пятеро попытались одновременно протиснуться в дверь, что вела в коридор. В итоге на глазах изумленного Кучерявого Флюшка Мурр снова превратился в кота и пробежал меж ног в коридор первым. А там уж за ним кое-как прошли остальные.

– Не провожайте! – крикнул кто-то из них Кучерявому, но у того остались силы только налить до краев водки и выпить стакан до дна. Затем он сполз на пол и заснул в нелепой позе, надеясь, что глюки к моменту пробуждения окончательно пройдут.

За окном светило солнце, чирикали птички. Первые зеленые листочки не успела еще припорошить московская пыль. Давно не стиранная тюлевая занавеска, когда-то повешенная для придания кухне подобия уюта, колыхалась на сквозняке. Во сне Кучерявый вскрикивал, вздрагивал и вздыхал.


Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.

Вам необходимо Войти или Зарегистрироваться

комментарии(0)


Вы можете оставить комментарии.


Комментарии отключены - материал старше 3 дней

Читайте также


Соавтор эпоса

Соавтор эпоса

Сергей Дмитренко

К 85-летию Валерия Попова

0
1302
В заповедном натюрмордоре

В заповедном натюрмордоре

Борис Кутенков

Декламации и декларации Евгения Волкова: железные звери дорог и шпионы, пришедшие с холода

0
517
Поэты и брандмайоры

Поэты и брандмайоры

Андрей Мирошкин

Брат Чехова изучал историю пожарного дела

0
556
Студия художественной штопки

Студия художественной штопки

Истории про страховку, записки учителям и вспученный полиэстер

0
6230

Другие новости