Андрей Серенко
Студенткам запрещено посещать Кабульский университет. Фото Reuters
Афганистан все больше переходит под контроль теневого правительства «Талибана» (террористическая организация, запрещена в РФ), находящегося в Кандагаре. Шейхи-фундаменталисты, входящие в ближайшее окружение «скрытого эмира» талибов Хайбатуллы Ахунда, уверенно забирают в свои руки рычаги управления страной. Укрепление позиций консервативного крыла «Талибана» хоронит последние надежды афганского и международного общественного мнения на возможность трансформации джихадистского движения «яростных мулл» в относительно умеренную политическую силу.
Министерство высшего образования «Талибана» 20 декабря объявило о запрете афганским девушкам продолжать обучение в университетах. Уже на следующий день талибы не пустили студенток в аудитории Кабульского университета. Введен также запрет на посещение учебных центров девочками старше 12 лет. Фактически теперь в Афганистане начинает действовать запрет на получение женщинами не только высшего, но и среднего образования. Эта мера служит очередным доказательством того, что реальное управление социально-политическими процессами в Афганистане окончательно переходит от кабульских чиновников в руки кандагарского теневого правительства – группы религиозных фундаменталистов, составляющих ближайшее окружение эмира «Талибана» Хайбатуллы Ахунда.
До сих пор об этом параллельном кандагарском правительстве было известно немного – в отличие от легального правительства талибов в Кабуле, где блистают такие уже хорошо известные персонажи, как первый вице-премьер мулла Абдул Гани Барадар, глава Минобороны мулла Мохаммад Якуб и глава МВД Сираджуддин Хаккани. В отличие от «кабульцев», многие из которых считаются умеренными талибами, «кандагарцы» – жесткие консерваторы и традиционалисты. Они не приемлют никаких компромиссов во внешней и внутренней политике, выступают за установление «максимальной» исламской системы в стране, за введение практики полноценных шариатских наказаний и т.д. «Кандагарцы» же являются последовательными сторонниками ограничения прав женщин – как в образовании, так и в социально-политической жизни в целом.
Лидером теневого кабинета талибов в Кандагаре называют «скрытого эмира» Хайбатуллу Ахунда (его лица до сих пор никто не видел, есть лишь одна «каноническая» фотография, но достоверно неизвестно, принадлежит ли она на самом деле главарю «Талибана»). В состав кандагарского правительства входят также шейх Фарид, шейх Сакиб и шейх Шариф, обладающие сильным влиянием на эмира Хайбатуллу. Как утверждают источники «НГ», именно они – авторы фундаменталистских и традиционалистских проектов и решений, которые последние месяцы реализуются в талибском Афганистане.
Анализ этих решений дает основания утверждать, что «бешеные шейхи» из кандагарского теневого правительства пытаются создать параллельную кабульскому правительству систему управления страной. Основой этой системы является религиозное сообщество мулл и улемов (исламских ученых-богословов), прежде всего в сельских районах Афганистана. Уже через несколько месяцев после победы в августе 2021 года кандагарские шейхи начали внедрять по всей стране практику включения местных религиозных деятелей в структуры уездных и провинциальных администраций. В итоге у каждого главы уезда и провинции появился непременный заместитель в лице авторитетного духовного лица, с которым талибский чиновник обязан консультироваться при принятии решений. Таким образом, кандагарский теневой кабинет получил свою сеть влияния и управления, вживленную внутрь кабульской административной вертикали.
Решив вопрос с присутствием в администрациях на местах, «кандагарцы» добились создания «групп улемов» практически во всех центральных аппаратах министерств и ведомств в Кабуле. Так, например, в Министерство горной промышленности были трудоустроены 225 имамов-богословов, которые теперь выполняют контрольно-надзорные функции. Аналогичные «комитеты исламского контроля» существуют и в других госструктурах. Инкорпорированием мулл в органы госуправления «кандагарцы» решают сразу две задачи: получают своих агентов влияния в структурах кабульского правительства, одновременно обеспечивая их денежным содержанием за счет зарплатного фонда этих самых учреждений.
Важнейшим инструментом социального и политического контроля «кандагарцев» стали исламское судопроизводство и сфера образования. Именно поэтому теневое правительство эмира Хайбатуллы около месяца назад добилось внедрения в стране «полного шариата» – судьи из числа все тех же улемов начали выносить приговоры, предполагающие смертную казнь, побивание камнями, порку, отрубание рук и ног и т.д. Хотя пока известно лишь о нескольких случаях вынесения смертных приговоров, тем не менее сама эта практика становится важнейшим инструментом устрашения общества. И этот инструмент находится в руках именно кандагарских фундаменталистов.
Равно как и репрессивная реформа системы школьного и высшего образования – Неда Мохаммад Надим, глава Министерства высшего образования «Талибана», и Хабибулла Ага, министр образования, бывший глава Совета улемов провинции Кандагар, входит в кандагарское фундаменталистское теневое правительство. Благодаря их усилиям сначала была создана система военно-религиозных медресе во всех уездах и провинциях страны, в которой проходят джихадистское обучение десятки тысяч мальчиков и подростков, а затем отменена возможность обучения девочек и девушек в средних школах и вузах. «Кандагарцы» всерьез взялись за афганскую молодежь. Фундаменталистам из Кандагара нужны воины для будущего джихада и полуграмотные, покладистые жены для этих воинов, которые будут воспитывать их общих детей – новых воинов джихада…
Полтора года нового талибского эксперимента в Афганистане завершаются усиливающейся фундаменталистской реакцией. Режим «яростных мулл» в Кабуле все энергичнее корректируется «бешеными шейхами» из Кандагара, лишаясь и без того слабых признаков умеренности и компромиссности. Пока неясно, чем ответят на эту реакцию внешние игроки, в том числе и Россия, которой небезразлично то, что происходит сегодня в Афганистане. Возможно, Москве следует не только готовиться к открытию своего генконсульства в Мазари-Шарифе, но и подумать о потенциале исламской дипломатии и открытии представительства одного из духовных управлений российских мусульман в Кандагаре. Чтобы быть ближе к центру принятия реальных решений в талибском эмирате.
