Беседовали Александр - Можете описать состояние людей, которым вот так, согласитесь, почти неожиданно, дали премию - причем довольно скандальную? Довольны, конечно?
Александр Гаррос: Наверное, любой человек, получающий награду, не может сказать, что он жутко этим недоволен! Другое дело, что мы действительно непубличные люди и поэтому уже утомлены необходимостью участвовать во всяком разном пиаре и общении. Мы обычно сами привыкли брать интервью, а не давать их, а тут вот приходится. Кроме того, как журналисты и критики мы, например, искренне считали, что фаворит "Нацбеста" - Дмитрий Быков с его "Орфографией". Мы этот роман ценим высоко.
Алексей Евдокимов: С нашей точки зрения, было бы справедливо, если бы эту - именно эту премию - дали Быкову. Его текст следовало отметить в большей степени, чем наш (хотя наш нам, конечно, нравится!), потому что быковский все-таки важнее!
- А вы все тексты читали из финальной шестерки "Нацбеста"?
Е.: Нет, не все, но просматривали по крайней мере. И как нам представляется, текст Быкова заслуживал большего. Об остальных же мы в равной степени не очень высокого мнения. Но тут, правда, следует оговориться, что от начала до конца мы их не читали.
Г.: Да, действительно, все остальное нам как-то не очень показалось...
- А как так называемая слава - радует?
Е.: Ну, слава, она, во-первых, именно так называемая. Те самые уорхоловские 15 минут, которые в нашем случае раздуты до двух недель. Но скоро все кончится, и слава тебе господи! А во-вторых, наверное, любой человек, который начинает писать литературные тексты, рассчитывает, что они кого-то зацепят, рассчитывает на определенную степень известности. Но известность литератора хороша тем, что она в большей степени как бы анонимная; он не звезда шоу-бизнеса, не топ-модель и не обязан светиться своей физиономией.
Г.: Хотя то обстоятельство, что благодаря получению нами "Нацбеста" некоторые персонажи вроде президентов и руководителей некоторых латвийских банков забегали, как ошпаренные тараканы, и даже, откровенно теряя лицо, вылезли в программу "Намедни" - это, конечно, очень приятно! И я совсем не по-доброму это говорю!
- Текст написан с использованием личного опыта службы в латвийских финансовых структурах?
Е.: Нет, это конечно, не технологический роман о банковском деле, не Артур Хейли - это социальный гротеск. Никто из нас не работал в банке, и мы не пытались раскрыть какие-то реальные секреты этого бизнеса.
- Зато, видимо, опыт общения с латвийскими властями у вас все-таки негативный. Уж очень нехорошо ваш герой поступает там с премьер-министром...
Е.: Есть один политический персонаж - он экс-премьер, который нам очень несимпатичен. Если он это дело прочтет - ему сильно не понравится! А мы опять-таки будем рады!
Г.: Многие его высказывания в книге ("Лучше купите себе зубную щетку..." и т.д.) позаимствованы из одной его реальной предновогодней речи. В общем, мы его не любим!
- Вам не кажется, что язык вашей книги начинает утомлять - ну, по прочтении хотя бы трети ее? Хотя такой русский язык, может быть, только и мог родиться где-то на границах бывшей империи...
Е.: Тут дело вкуса. Мне не кажется, что наш язык какой-то особо "латвийский" или особо трудный. Но у кого к чему душа лежит. Кто-то вот того же Быкова не может читать - говорит, что вязнет, и плюется, а мы читаем с удовольствием. А кому-то не по нраву наш язык. Совершенно естественная читательская реакция.
- Как вам показалось в этот раз в Москве?
Г.: В Москве мы бываем раз-два в год с раннего детства. Ну что сказать? Москва - город великий, город сильный, полный энергии. Здесь очень много хорошего и много плохого. Из плохого, например: слишком много денег и слишком много понтов. Из хорошего: много жизни и много динамики.
Е.: У Кастанеды, кажется, есть понятие "место силы". Так вот. Москва в терминах Кастанеды, конечно, место силы. Здесь кипит жизнь, это хорошо, и это правильно. Но, с другой стороны, эта сила, как и любая сила, иногда берет власть над теми, сквозь кого протекает.
Г.: И неприятно трансформирует людей - это тоже бывает!
- А такой дебильный вопрос: как вы пишете вдвоем?
Е.: И совершенно дебильный ответ! Садимся за компьютер - один за клаву, другой за плечами...
Г.: И пишем!
Е.: На самом деле, у нас уже был ведь к моменту начала наших беллетристических занятий очень большой опыт писания совместных журналистских текстов. Поэтому технология была обкатана и не представляла никаких трудностей.
- Как думаете, не грозит ли вам судьба авторов одной-единственной книги?
Г.: Так точно не получится. По меньшей мере еще парочку книг мы напишем - если не помешают непредвиденные обстоятельства в виде падающих с неба кирпичей.
- А что это будет (я не о кирпичах)?
Е.: По жанровой схеме это будет нечто как минимум остросюжетное - потому что писать неостросюжетно нам неинтересно. Но совершенно точно, такой концентрации прямых эпатирующих средств, как в "голово[ломке]", там не будет.
Г.: То есть попросту количество крови, порнографии и мата будет значительно меньше!
Е.: И это не хорошо и не плохо: просто делать одно и то же нам скучно и неинтересно - как, наверное, и читателю. Более того, в общем-то, уже и сюжет существует более-менее детально проработанный. Мы только ждем, когда кончатся те самые "15 минут славы", и мы сядем, наконец, за клавиатуру...
Г.: И займемся делом!
