0
3172
Газета Печатная версия

07.10.2020 20:30:00

Значимость целого

Житейская правда или бездны абсурда

Тэги: проза, миниатюра, реализм, юмор, авангард, абсурд


38-13-2350.jpg
Буду исправлять ошибки в словах, которые
дети пишут на заборах…
Иллюстрация из книги
Короткие истории, просто, казалось бы, анекдотцы становятся интереснейшей и важнейшей частью современной прозы. Фабула нарратива, что с ней ни делай, все равно сводится к «Иван Иванович жил и умер», и для того, чтобы за этим Иваном Ивановичем встало нечто действительно важное – и литературно, и антропологически – необходимы все те усилия, которые прикладывались к крупной повествовательной форме последние полтора столетия.

Либо же можно отступить к той форме сказовости, в которой экзотичность повествователя сводится к нулю и сам повествователь мерцающе то сливается с затекстовым автором, то отдаляется от него. Это такое бесхитростное повествование, которое можно счесть идущим от Довлатова (почему, кстати, не от Лимонова или Голявкина?). А можно вспомнить и что-нибудь куда древнее, например исландские саги. Или что-нибудь не такое апроприированное интеллигентским сознанием того же Буковски.

Факт, однако, в том, что современная малая проза во много раз убедительнее прозы пространной. И это касается обеих ее типов: парадоксалистской, барочной, борхесианской аллюзивной притчевости – и вроде бы безыскусного «чистого сообщения» «от себя».

В этом жанре (или скорее типе повествования) читателю вроде бы уютно, но, когда его вдруг накрывает понимание сверхобыденности, стоящей за обыденным, уже становится поздно бежать. Это такие обманчивые тексты, наподобие хищных цветов. С этим способом письма хорошо работают Евгений Никитин, Лера Манович, Вячеслав Харченко, Евгений Сулес… Среди этих авторов не потеряется и московский прозаик Кирилл Плетнер.

Истории про детство, про папу, про армию, про соседа Михалыча. Ироничные и самоироничные, точные в деталях, концентрированные, лишенные лишних слов. На три страницы, на две, на одну. Иногда совсем миниатюрные и впрямь смахивающие просто на «листок из дневника:

«– Что ты будешь делать на каникулах? – спросил я отца. Он тогда преподавал русский язык и литературу в гимназии.

– Буду исправлять ошибки в словах, которые дети пишут на заборах».

38-13-13250.jpg
Кирилл Плетнер. Три рубля
на светлый день / Худож. Юлия
Беломлинская, Елена Изаак.–
СПб.: Алетейя, 2020. – 156 с.
Рискну оказаться на первый взгляд неблагодарным к автору: главная ценность этой книги не в отдельных текстах (среди которых встречаются совершенно безупречные, а встречаются и более обычные, что ли), но в их совокупности, то есть сложенности как раз в эту книгу. Мне уже приходилось сравнивать современные книги малой прозы с поэтическими книгами; и там, и там, на мой взгляд, подчас действует холистический принцип, целое приобретает особую значимость и ценность, возможно и большую, нежели просто сумма составляющих его частей. Фрагменты мира, проступающего в отдельных рассказах, складываются не то чтобы в какую-то непротиворечивую картину, но образуют между собой более или менее очевидные связи, создающие структуру описываемого (то есть создаваемого, конечно) мира.

Можно с уверенностью сказать, что найдется немало читателей, которых в прозе Плетнера обрадует верность «житейской правде», что бы это ни значило. Другие в первую очередь отметят юмор, третьи – тихую, едва заметную грусть. Мне же оказывается ближе фантасмагоричность обыденного, проступающего в изображенных Плетнером характерах и сценах: чего стоят хотя бы фигуры отца (как тут не вспомнить не менее фантасмагорического папу из рассказов Евгения Никитина) или полковника из Роскосмоса. Та доля гротеска, которую допускает Плетнер, позволяет его прозе успешно мимикрировать под «реалистическую», но мы-то знаем, какие бездны абсурда скрываются под так называемой реальностью.

Писатель, приручающий бездну, делающий ее безопасной с виду, занимается на самом деле не менее опасными вещами, нежели тот, кто открывает зияющие за обыденностью глубины на всеобщее обозрение. Тот неизбежный опыт, который предшествует всякому осмысленному литературному письму сегодня, говорит, что второй сценарий может работать лишь в ограниченных масштабах, поскольку сама возможность восприятия неизмеримого в какой-то момент у читателя притупляется. Но так, небольшими дозами перманентно вводимое вещество сверхобыденности действует в конечном счете гораздо сильнее, и это та сторона прозы Кирилла Плетнера, которая заслуживает особого внимания.


Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.

Вам необходимо Войти или Зарегистрироваться

комментарии(0)


Вы можете оставить комментарии.


Комментарии отключены - материал старше 3 дней

Читайте также


Самолет с синими крыльями

Самолет с синими крыльями

Кирилл Плетнер

Рассказ про доктора Бабжиевича, психосоматику и кукурузник

0
381
Эпос гудел в крови

Эпос гудел в крови

Александр Балтин

К годовщине смерти писателя Юрия Кувалдина, который разбил свой «Книжный сад» и совместил Чехова с современностью

0
1085
Джентльменская игра хулиганов

Джентльменская игра хулиганов

Елена Сафронова

Любительский футбол и нелегкий путь личностного становления

0
1088
У нас

У нас

0
1744

Другие новости