Склеить двух столетий позвонки

История здания связана с Серебряным веком русской культуры. Фото 1911 года

Весной вышла книга «Портрет пришельца: Воспоминания о Викторе Сосноре». В сборник вошли рассказы и были, критические статьи и лирические эссе, заметки и стихи тех, кто бывал в «доме дней» поэта, – друзей, знакомых, коллег, собратьев по перу. Эти свидетельства создают объемный и многоликий портрет художника, позволяют увидеть то, что осталось за пределами публичного образа, но воплотилось в жизни и художественном мире поэта – «пришельца», для которого слово было не только материалом, но и сутью, тайной, средством спасения. О сборнике, о поэтах Викторе Сосноре, Геннадии Айги, литературных «Венских вечерах» в Питере и многом другом с Арсеном МИРЗАЕВЫМ побеседовал Юрий ТАТАРЕНКО.

– Арсен Магомедович, расскажите, как долго вы жили с идеей книги о Викторе Сосноре «Портрет пришельца»?

– Авторами идеи этого сборника выступили мы с Вадимом Назаровым, талантливым прозаиком и издателем. Книга собиралась очень долго – около пяти: поначалу все тянули с текстами, потом надо было собрать разрешения авторов на публикацию. Не могу не отметить, в «Портрете пришельца» немало интересного и необычного. Только вот ученики Виктора Александровича – к счастью, не все – нередко упражняются в жанре «я и Соснора». Ну, это неизбежный момент. Человек великий, и прислониться к нему – дело святое. Но в целом, конечно, получился эпохальный сборник.

Я бывал у Виктора Александровича какое-то время довольно регулярно, в основном ездил к нему домой на проспект Ударников. Иногда он сам звонил: приезжай, очень хочется погулять. И мы в парке рядом с его домом ходили, бродили, беседовали. Что-то я потом записывал, но, конечно, не собирался из этого делать какую-то книгу, как Вячеслав Овсянников, который написал и выпустил огромный том «Прогулки с Соснорой», где фиксировал все, что он говорил.

– Что вошло в книгу из ваших произведений?

– Фрагменты моих дневников 1997–2019 годов. Я навещал Соснору и в его последней больнице. Там он уже был совершенно высохший, ручки как веревочки. Ему приносили и показывали его публикации, но он уже очень слабо реагировал. Однажды я пришел в эту больницу со своим приятелем из Чебоксар, художником Олегом Улангиным. И когда мы уже уходили, Виктор Александрович все-таки нашел в себе силы поднять руку, покачать приветственно и даже чуть-чуть улыбнуться. И стало понятно, что скорее всего это наша последняя встреча… В последнее время он спрашивал меня обычно только о двух поэтах – Геннадии Айги и Елене Шварц. Он всегда интересовался Геннадием Николаевичем, который был ему очень интересен. Он относился к нему с неизменной симпатией. Но любил говорить, по-доброму, что Айги – это «хитрый чуваш». Соснора рассказывал, как он встретился с Айги в Гренобле в 1988 году. Тогда Геннадия Николаевича впервые выпустили за границу. Сосноре хотелось общаться, а Айги, по словам Виктора Сосноры, больше хотел посидеть в баре.

– Вы были рядом с Соснорой до самого конца, поскольку оказались среди тех, кто развеял прах поэта над Ладогой…

– Да, нас тогда собралось человек семь-восемь… В 2009 году не стало второй жены Виктора Александровича, Нины Алексеевой. Недавно в Питере, в библиотеке Маяковского, был вечер, посвященный Нине и ее книге «Прости ты меня, свет белый» (дневник 1998–2009 годов). Эта книга, надо сказать – замечательная во многих отношениях, вышла благодаря Сосноре. Ее издали в Новосибирске.

– В «Портрете пришельца» Соснору нередко именуют мэтром. А в чем уникальность его личности, по-вашему?

– В 2011 году вышел документальный фильм Володи Непевного «Виктор Соснора. Пришелец». И вообще многие пишут: Соснора воспринимался всеми существом из другого мира, особенно в советские годы. Он совершенно никуда не вписывался, был абсолютно свободен, говорил что хотел, писал так, как никто не пишет, и позволял себе то, что другие позволить себе не могли. Он не был ни на кого похож. Перефразируя Велимира Хлебникова, Виктор Александрович, наверное, мог бы сказать о себе: «Таких, как я, вообще не бывает».

Одно время я работал в старом Доме писателя, заведовал литературными объединениями, их было около 60. То есть практически чуть ли не в каждом ДК, в каждом институте существовали ЛИТО. В объединении, которым руководил Соснора, я появлялся нечасто, примерно раз в три–пять лет. И, приходя в очередной раз, заставал уже другой состав, новых литовцев и нового старосту, потому что Виктор Александрович очень любил ротацию. Интересно, что Соснора говорил: «У меня нет учеников». Только для Алексея Шельваха, к сожалению, тоже уже покойного, делал исключение и признавал своим последователем. Назову еще несколько имен. Это те, кто активно посещал ЛИТО Сосноры в разные годы: Евгений Антипов, Андрей Мельников, Дима Голынко, Валерий Дымшиц, Костя Крикунов, Валерий Шубинский, Саша Ильянен, Сергей Спирихин, Дмитрий Чернышев, Вадим Лурье, Елена Новикова, Юлия Мусалимова, Тимофей Животовский. Я вспоминаю только тех, кого лично знал, но были, само собой, и другие, многие… Лариса Барахтина прислала в «Портрет пришельца» огромный мемуар, страниц на 50. Написала о таких вещах, которые, кроме нее, вероятно, никто и не знает, потому что она была одно время очень близка к Сосноре и его окружению.

– Соснора не только писал стихи и переводил, но и рисовал. Гений гениален во всем – так?

– К сожалению, далеко не все графические работы Сосноры опубликованы. В России выходил, насколько я знаю, только один альбом. Что-то появлялось во французских изданиях и российских, выходивших в последние годы. Рисунки Сосноры есть также в его книгах, которые издал Олег Дмитриев.

Конечно, о Сосноре-художнике кто-то непременно должен написать. Нужно собрать все рисунки, сделать большой альбом. Он будет неизбежно уникальным… Соснора время от времени пребывал в измененном состоянии сознания, это не секрет. И писать стихи в такие периоды он, конечно, не мог, но рисовал, и много работ сохранилось. Были выставки в Гатчине, в Комарове…

К слову, с Соснорой в Комарове связано много всяких курьезных историй. Например, Галина Сергеевна Гампер рассказывала, как Виктор палил в нее из револьвера, привезенного контрабандой из Франции. Вообще, конечно, он стрелял не в нее, а в дерево, под которым она сидела в своем инвалидном кресле рядом с Домом творчества писателей…

Фигура Сосноры настолько мифологичная, что отделить его творческую фантазию от реальности очень сложно – даже тем, кто знал его много лет.

– Как вам кажется, инопланетность, непохожесть Сосноры кем-то из его современников унаследована?

– Соснора притягивал нестандартных поэтов, которые под его влиянием становились еще более нестандартными личностями. Правда, некоторые начинали подражать учителю: писали под Соснору, пытались говорить как Соснора. Но мне кажется особенно ценным, когда человек уходит из-под чьего-то мощного влияния и выявляет в тексте свою самостийность, самобытность, инаковость. К примеру, необыкновенно интересные прозаические тексты (при этом весьма поэтичные) пишет Саша Ильянен.

Соснора, по-моему, влиял еще и в том плане, что сам он никуда не стремился вписаться, да и не мог, естественно. И его основные ученики тоже существовали где-то на периферии так называемого литпроцесса и не стремились вовсе стать советскими писателями, активно публиковаться. Хотя многие из них сделались довольно известными, у них есть немало публикаций, книги, но все равно они в основном остались сами по себе.

Еще одна любопытная фигура, еще один ученик Сосноры – Анджей Иконников-Галицкий. Историк по образованию, он пишет последние годы документальную историческую прозу. И стихи у него очень любопытные. Хотя скорее всего он пишет их гораздо реже, чем прежде. Кстати, 20 лет назад Анджей написал книгу «Пропущенное поколение», посвященную молодым поэтам 1970–1980-х годов. Большинство из них – сосноровцы.

– Ваши дневниковые записи – системная ежедневная работа в течение жизни?

– Дневники я вел с первых курсов института, но совершенно нерегулярно. Старался фиксировать то, что казалось важным – тем более что на память у меня надежды нет. Известно, что Соснора вел дневники, которые были им переданы в Российскую национальную библиотеку. Думаю, они там сохранились. Если их издадут, куплю обязательно. Мне чрезвычайно интересно, о чем он писал сам для себя в 70–80-е годы.

– Говоря о вас как составителе книг, невозможно не вспомнить о вашем сотрудничестве с Геннадием Айги.

– Мы с ним дружили и «соратничали» около 20 лет. Нашу первую книгу «Разговор на расстоянии» составляли вместе около трех лет. Я был и редактором этой книги. Жил у Айги в Москве, приезжал к нему в деревню Денисова Горка в Тверской области. Геннадий Николаевич тоже приезжал в Питер, жил у меня. Активное участие в работе над книгой принимал и художник Александр Веселов.

А в 2014 году я составил и выпустил в питерском небольшом «Своем издательстве» томик под названием «Айги-книга». Название сборника «Айги-книга» мне подсказал сам Айги, явившись в мой сон. Сейчас на две трети собрана «Айги-книга – 2». Там тоже масса любопытнейших материалов и структура очень интересная вырисовывается. Я очень надеялся, что получится издать ее к 90-летию Айги, которое отмечалось в прошлом году, но было много проблем, мало времени и не нашлось финансирования ни в Чувашии, ни в Москве. Хочется верить, ничто не помешает издать эту книгу в следующем году, к 20-летию со дня смерти Айги.

– Вы 20 лет ведете ставшие легендарными литературные «Венские вечера» в питерском мини-отеле «Старая Вена». Какие планы на юбилейный вечер, который состоится в декабре?

– Поэт Женя Мякишев, увы, недавно нас покинувший, любил говорить так: если у тебя вышла книга, но ты ее не представил в «Старой Вене» – считай, что книги и нет. А до революции 1917 года говорили чуть иначе: если ты приехал в Петербург из Москвы и не побывал в ресторане «Вена» (до прихода советской власти здесь был «литературный» ресторан, такой же известный, как «Бродячая собака», а с 2005 года – «литературный» мини-отель, но уже с названием «Старая Вена»), считай, что ты в Петербурге не был. Конечно, про скорое наше 20-летие мы думаем. Но пока ничего конкретного сообщить не могу. Юбилей отметим, и вполне нерядовым образом, будьте уверены.

Место это намоленное, легендарное. Именно здесь Блока выбирали «королем поэтов», тут проходила презентация газеты эгофутуристов «Петербургский глашатай», регулярно собирались сатириконцы во главе с Аркадием Аверченко, среди завсегдатаев – писатель Александр Куприн со свитой... Следуя завету Осипа Мандельштама, мы стараемся «склеить двух столетий позвонки» – XX и XXI. Сохранять культурные традиции, как нам представляется, необычайно важно, особенно в наши дни.