Одаренный судьбой

Заметку о Владимире Высоцком могли снять с номера только потому, что актера часто упоминали в прессе. Фото РИА Новости

28 июня литературоведу и критику, историку литературы, давнему и постоянному автору «НГ-EL» Вячеславу Огрызко исполняется 65 лет. Он автор множества книг и статей, в том числе целого ряда словарей, в основном посвященных писателям ХХ века. Много занимается литературой малочисленных народов Севера. Журналист и критик в высшем и лучшем смысле этих слов. О его работе, интересах и пристрастиях, его принципах, о тех писателях и общественных деятелях, кого он знал и с кем работал, с Вячеславом ОГРЫЗКО беседовал Евгений ЛЕСИН.

– Вячеслав Вячеславович, не буду говорить о юбилее, юбилей у вас только через десять лет, еще отметим. И все же 65 лет – это тоже дата. Вас устраивает ваш литературный путь?

– Сейчас поздно в этом пути что-либо менять. Он получился таким, каким получился. Надеюсь, что я в этой жизни состоялся сразу в нескольких ипостасях: и как журналист, и как историк советской эпохи, и как исследователь русской (и не только) литературы ХХ века. Выпущено уже более 50 книг и почти 20 составлено. Тешу себя надеждами, что проходных работ не допускал. Но будем считать все ранее сделанное лишь разминкой. Жизнь ведь продолжается.

– Мы с вами давно знакомы, даже работали в одной газете. Вы – журналист, газетчик, любите живой литературный процесс. У вас всегда так было? Вам именно что, нужно это постоянное биение текущей литературной и окололитературной жизни?

– Давайте уточним: мы работали, хотя и в разные времена, в еженедельнике «Книжное обозрение». Жаль, что сейчас эта газета не выходит. Меня принимал туда Алексей Иванович Овсянников, а увольнялся я уже при Евгении Сергеевиче Аверине. Это были очень интересные люди, хотя и очень разные. У Алексея Ивановича однажды вырвалось: как же так, я двадцать лет проработал в газете и все эти годы зачищал два провода: один к читателям, другой к начальству, а меня отправили в журнал «Полиграфия». А было это в самом начале Перестройки.

Алексей Иванович действительно метался между читателями и начальниками, но начальство было для него важней. Помню, по моему отделу в номере шла крохотная заметка о вечере в каком-то клубе книголюбов, посвященном Владимиру Высоцкому. Молодой цензор, прочитав сверстанные полосы, напомнил Овсянникову про какое-то совещание в ЦК КПСС, на котором секретарь ЦК Михаил Зимянин посетовал, не слишком ли часто пресса стала упоминать Высоцкого. Этого оказалось достаточно, чтобы заметка из номера слетела. А ведь никаких официальных запретов на упоминание имени актера не было. Но у Овсянникова своя была логика: завтра выйдет номер, его начнут читать клерки Госкомиздата, которому тогда подчинялась газета, они подчеркнут место с фамилией Высоцкого и покажут руководству, да не дай бог еще в ЦК увидят эту заметку, и газету будут долго везде и всюду склонять, а надо ли это, не проще ли эту заметку снять.

И вот на смену Овсянникову пришел Аверин. Я съездил в Ленинград к вдове Федора Абрамова и привез от нее записи покойного мужа о цензуре. Тот самый цензор потребовал этот материал из номера снять. Аверин же даже слушать его не стал. После этого начались звонки из Главлита, Госкомиздата и ЦК. Бесполезно. Аверин ничьи приказы выполнять не стал. Когда номер вышел, скандал продолжился. Кто-то из Госкомиздата потребовал меня уволить за привезенный из Ленинграда материал. А Аверин отказался.

А потом я перешел в журнал «Советская литература» к Проханову. Там вообще дым всегда стоял коромыслом. Проханов сам пахал и того же требовал от других.

– Вы историк – советской литературы. У нас действительно была великая литература?

– Безусловно, двадцатый век подарил нам великую советскую литературу. Можно назвать хотя бы несколько имен: Михаил Булгаков, Андрей Платонов, Михаил Шолохов… А к этому можно добавить и целый ряд явлений советской литературы, скажем, лейтенантскую прозу, деревенскую прозу и тихую лирику. А были еще «Горожане», лианозовцы, «Филологическая школа», «Московское время», «Смог», «ахматовские сироты», другие литературные группы и объединения. Не все они подарили гениев, но почти все выдвинули больших писателей, без которых история советской литературы немыслима. Повторится ли все это в XXI веке, но на каком-то другом уровне? Не уверен.

– Вы много занимаетесь литературой малочисленных народов Севера. С чем это связано?

– Я часть своего детства провел в Магадане. Мой папа работал в книжном издательстве. У нас дома перебывали все местные писатели и редакторы. Я слышал рассказы этнографа Владилена Леонтьева, как он искал на Чукотке оставшихся шестерых или семерых носителей керекского языка (не путайте с коряками); чукотского редактора Лины Тынель о том, как она в студенческие годы помогала великому лингвисту Петру Скорику постигать грамматику чукотского языка; археолога Николая Дикова о найденных на скалах вдоль реки Пегтымель петроглифах древних охотников. А потом уже в институте – а я учился на историка – мне в голову пришла идея написать диплом о создании книгоиздания на языках народов Севера. Какая-либо научная литература на эту тему отсутствовала, в архивы тогда мало кого допускали, и я вынужден был заняться поисками людей, стоявших у истоков письменности для народов Севера.

В Ленинграде я разыскал эскимолога Георгия Меновщикова и специалиста по нанайскому языку Ореста Суника, в Новосибирске меня познакомили с вдовой первого нанайского ученого Сулунгу Оненко, во Владивостоке я нашел нивхскую подвижницу Галину Отаина, в бухте Провидения – эскимосскую исследовательницу Людмилу Айнана, а в Тюмени – ненца Ивана Истомина, когда-то выпускавшего газету на ненецком языке. А параллельно я стал много читать и северных писателей.

Мне повезло. Судьба одарила меня встречами с чукчей Юрием Рытхэу, нивхом Владимиром Сарги, ненцем Василием Ледковым, манси Юваном Шесталовым, эскимоской Зоей Ненлюмкиной, долганкой Огдо Аксеновой, эвенкийкой Галиной Кэптукэ…

Понятно, что все это очень важно для меня. Но это нужно не одному мне, а всей мировой культуре. На мой взгляд, мировую литературу ХХ века уже невозможно представить без таких шедевров, как романы Юрия Рэтхэу «Сон в начале тумана» и Еремея Айпина «Ханты, или Звезда Утренней Зари» и эпической поэмы Владимира Санги «Человек Ых-мифа».

– Герои ваших многочисленных книг и статей – это так называемые советские литературные генералы. Чиновники, аппаратчики всех мастей. Одних вы разоблачаете. Других, наоборот, оправдываете и защищаете. Считаете, что без них было бы намного хуже. Жизнь и литература без них были бы беднее, были бы более серыми, пустыми?

– Сами по себе чиновники – очень нужные люди. Вы же не думаете, что руководители Союза советских писателей Алексей Горький, Александр Фадеев или Константин Федин ежедневно занимались делами творческой организации. Им ведь требовалось время на писание собственных книг. А все административные, хозяйственные, финансовые и прочие вопросы вели аппаратчики. Я уверен: не направил бы Сталин в 1934 году в Союз писателей в помощь Горькому крупного партработника Александра Щербакова, Союз писателей рухнул бы уже через три или четыре месяца. Одно время в Союзе писателей очень многое держалось и на другом партработнике – Дмитрии Поликарпове. Это были, если хотите, глыбы, хотя и со своими недостатками. Но к литературной среде периодически прилипали и чиновники-проходимцы. Будет у вас желание, я назову их поименно.

Когда-то я поставил перед собой цель – создать авторскую энциклопедию русской литературы ХХ века. Но сразу возник вопрос: кого в эту энциклопедию надо обязательно включить, а кого вполне можно оставить и за бортом? Официальная литературная печать нам в разные годы подсовывала разные имена. Одно время в почете были Бабаевский, Бубеннов, Вирта… Потом вовсю пропагандировались Сартаков, Баруздин, Алексеев… В 90-е годы главные литературные премии стали получать другие писатели… Но кто сейчас помнит все эти имена? Не значит ли это, что всех их надо немедленно забыть? Выкинуть кого-либо из истории – это очень просто.

Я пошел по другому пути. Сначала взялся за справочники-словари тематические, в частности, сделал серию книг о критиках. Героями другой моей серии стали литературные генералы.

Кстати, я сразу отказался от общепринятых схем. Мне мало указать только годы жизни моих героев и перечислить этапы их жизненного пути. Я полез в архивы и почти о каждом персонаже откопал интереснейшие факты. И оценки я решил давать все: и хорошие, и не очень.

Сейчас продолжается процесс накопления материалов для давно задуманной энциклопедии. Может, в самой энциклопедии я от каких-то вещей откажусь. А может, добавлю к уже апробированным материалам что-то новое.

– Вы много занимаетесь архивами. Как здесь обстоят дела?

– В архивной отрасли существуют проблемы, которые не решаются десятилетиями. Вот только одна. Архивные чиновники любят докладывать руководству страны, что у нас рассекречены чуть ли не 90% архивных материалов. Может, это и так. Но вы попробуйте получить к этим рассекреченным делам доступ. По закону такие дела обязаны выдаваться исследователям не позднее, чем через три месяца после их рассекречивания. Но на практике надо ждать пять-шесть лет. Не меньше. Раньше архивы делали исключения лишь для зарубежных контор. А цены за ксерокопирование? Держитесь крепко за стул, иначе упадете. Как вам цена 79 рублей за один листочек ксерокопии?!. Про сканы молчу. Там вообще цены переваливают за 300 рублей. Кому по карману такие прейскуранты?

– Вы работали со многими значительными современными писателями, например долгое время работал у вас Роман Сенчин, один из ведущих современных прозаиков. Что скажете о нем – сейчас и тогда?

– И сейчас, и тогда у меня мнение такое: Роман Сенчин – большой писатель. Его роман «Елтышевы» – это современная классика. Ну и, конечно, Сенчин, как и каждый талант, человек сложный, в чем-то противоречивый и местами страшно неудобный. Но вряд ли кто сможет его переделать. Да и надо ли это?!. Меня сейчас интересует другое: когда Роман Валерьевич возьмет новую высоту? Лично мне «Елтышевых» уже мало. А я верю, что он еще способен всех удивить и восхитить. Удивить, разумеется, каким-то неожиданным романом.

Что же касается совместной работы с Сенчиным в редакции еженедельника «Литературная Россия», то скажу, что Роман – отличнейший редактор любых текстов. У него тут еще есть чему поучиться. А еще я обязан ему некоторыми идеями. Это же он в свое время чуть ли не силой заставил меня взяться за книгу о критике Александре Дымшице «Держусь на одной идеологии».

– Что вы сейчас пишете, над чем работаете? Чего ждать нашим и вашим читателям от вас в ближайшее время?

– Практически готовы книги о Константине Симонове и Евгении Евтушенко и об истории Литинститута. Тут еще вспомнились Колыма и Чукотка. Обещаю много неизвестного поведать про эти края. И пора уже рассказать о моей прекрасной фамилии Огрызко и о ее носителях. Не зря об одном из Огрызко писал даже Николай Некрасов.