Иерусалим – город Пасхи трех конфессий

Охранники-кавасы и в наши дни сопровождают христианские духовные шествия по Виа Долороза. Фото автора

Еще когда я только собиралась ехать в Иерусалим, меня отговаривали все, кто только мог. Основные аргументы – опасно, время военное, и при этом предполагается огромное скопление народа в святом городе. Туда я специально отправилась именно 20 апреля. Это было пасхальное воскресенье, которое в этом году по дате совпало у всех христиан – православных, католиков, протестантов. К тому же был последний день иудейского Песаха, а также торжество марокканских евреев Мимуна – праздник в честь окончания праздника. Ни в каком другом месте мира нельзя с такой наглядностью узреть встречу разных традиций. Я очень хотела увидеть, как ветви общего Авраамова ствола переплетутся, и поэтому все-таки решилась на путешествие.

В полдень я вышла из здания центральной автостанции Иерусалима и сразу же поразилась безлюдию вокруг. Таким я город видела впервые. Я много раз здесь бывала и всегда оказывалась в толпе куда-то стремящихся людей разных возрастов и национальностей. Сейчас же город был необычайно тих. Наверное, потому, что нынешняя поездка выпала на воскресенье – а это первый рабочий день в Израиле, подумала я.

Таким Иерусалим мне понравился. Можно без толкотни рассматривать старинные постройки, замечать те изменения, которые произошли в последние годы. Новая часть города превратилась в огромную стройку. При этом появилось больше зданий из стекла, а не из «иерусалимского камня», то есть мраморизированного известняка, без которого еще несколько лет назад город трудно было представить. Проходя мимо знаменитого рынка «Махане Иегуда», отметила непривычную пустоту у прилавков, хотя торговля все же шла.

Старый город тоже встретил меня тишиной. Обычно уже на подходе к Яффским воротам, в районе относительно нового по меркам истории торгового центра Мамила, слышится непрекращающийся рой человеческих голосов, словно ты попал в улей возбужденных пчел. Около входа в Старый город толпятся туристы и продавцы арабских лепешек. Первые, как могут, стараются избежать настойчивого внимания вторых.

Сегодня же все было по-другому. Ни шума, ни гама, ни призывов хоть что-то купить на прилавках сросшегося с древними кварталами базара. Торговцы до обидного равнодушно провожали меня взглядами, а потом отворачивались и продолжали заниматься своими делами: читать газету, пить кофе, играть в шеш-беш.

В попытках найти хоть какое-то скопление людей я обошла почти всю мусульманскую и христианскую части города – там, где располагаются главные святыни последователей Христа. Врата храма Гроба Господня были плотно закрыты. Три-четыре десятка туристов, не больше, прогуливались в его небольшом дворике.

Улица Виа Долороза (Путь скорби) встретила меня одиноким грохотом колес тележки запоздалого продавца, которая то и дело застревала в расщелинах камня мостовой, истертого подошвами паломников почти до состояния скользкого льда. Места как минимум восьми остановок Христа на пути к Голгофе казались сегодня заброшенными. Я словно попала в какое-то другое измерение, где великие святыни уже были, а всеобщего их почитания еще (или уже) нет.

Разумом я понимала: все важное уже прошло. Христос воскрес. Позади Вход Господень в Иерусалим с последующей Страстной седмицей с ее почти ежедневными шествиями католиков по Виа Долороза. Накануне, как обычно, к трем часам дня сошел Благодатный огонь для православных верующих, а в ночи состоялось праздничное богослужение на Голгофе. Иерусалим просто устал от недельного предпасхального ажиотажа, он просто сейчас отдыхает.

Случайно свернув на какую-то улицу, внезапно услышала знакомый звук. Его издают кавасы, ударяя своими посохами по мостовым Старого города. Кавасы – это турки, которые охраняют православного Иерусалимского патриарха, когда тот в дни торжеств направляется на богослужение в храм, или сопровождают его во время крестных ходов. Непременным атрибутом стражников служит не только длинный тяжелый посох с массивными железными набалдашниками, но и темно-красная феска с кисточкой. В задачу кавасов входит как охрана патриарха, так и обеспечение вокруг него свободного пространства.

Эта традиция сложилась еще во времена Османской империи, когда оружие могли носить только мусульмане. Богатым и влиятельным иностранцам выдавалась специальная охрана, которую и называли кавасами. В переводе с турецкого это слово означает «лучник». В давние времена стражи были вооружены луками и мечами. Посох у них тоже имелся. Стуча им, они предупреждали людей, что сейчас проследует по улице особо важная персона. В определенный момент турки-лучники были прикреплены к патриарху Иерусалима. 

И действительно, через несколько минут прямо на меня вышло торжественное шествие: четверо кавасов впереди, за ними священники в красных пасхальных облачениях с огромными горящими свечами и хоругвями в руках. В центре всей этой торжественной процессии я увидела патриарха Иерусалимского Феофила III, облаченного в белоснежные одежды. За ним следовала не очень большая группа верующих. Эти люди исполняли песнопения на греческом языке, которые прерывались радостными восклицаниями «Христос анести!» («Христос воскрес!») и ответным «Алитос анести!» («Воистину воскрес!»). Услышать главное пасхальное приветствие в этой толпе можно было не только на греческом, но и на болгарском, и русском языках. Пока шли к Голгофе, православных шествующих поздравили даже по-французски. С пожилой четой из Лиона я пересеклась за полчаса до того, когда мы вместе искали одну из остановок Христа на пути к Голгофе.

Размеренный стук посохов прекратился, только когда мы подошли к храму Гроба Господня. Его массивные двери уже были распахнуты, и процессия торжественно вошла внутрь. Священники и верующие удалились в Кафоликон – храм-придел Воскресения, принадлежащий Иерусалимской православной церкви и расположенный напротив входа в Кувуклию – часовню Гроба Господня, укрывающую гробницу Христа. Я же ушла бродить по огромному храму.

Если при входе около камня Помазания (согласно преданию, на него положили тело Христа после снятия с креста, и именно здесь Иосиф Аримафейский и Никодим подготовили к погребению тело, совершили помазание миром и алоэ) и в самой ротонде около Кувуклии еще был народ, то уже чуть дальше людей практически не было. Одиночные зеваки из любопытства заходили в другие приделы собора – армянский, сирийский, коптский, однако долго там не задерживались. Пуста была и часовня Адама, расположенная прямо под тем самым местом, где, как считается, был распят Иисус Христос. Предание гласит, что именно здесь, под будущим распятием, был погребен первочеловек Адам. Когда же спустя века кровь Богочеловека пролилась на землю после удара копьем, совершенного сотником Лонгином, скала под попавшей на нее кровью треснула на всю глубину. Эту щель легко узреть и сегодня, теперь ее прикрывает стекло. На стекле беззаботно сидел и чистил свои перышки голубь, когда я заглянула сюда.

Тихо было и у католиков. Францисканцы, которым принадлежит в храме так называемый алтарь Гвоздей – место, где солдаты сорвали с Христа одежды и разыграли их в кости, а после пригвоздили Иисуса к кресту, отслужили свою праздничную мессу вместе с Латинским патриархатом Иерусалима ранним утром. В чуть приоткрытую дверь около ниши с алтарем Марии Магдалины, также находящейся в ведении Римской церкви, я увидела большой портрет папы Франциска. В тот день понтифик был еще жив. Едва ли кто-то мог тогда предположить, что менее чем через сутки папа Римский уйдет из жизни.