Александр Лебедев: "Скуратов мог стать чьим-то рабом"

- ВАША книга - это очередная волна компромата или вы намерены изложить подоплеку событий последнего времени?

- Вы можете, если хотите, рассматривать это как анализ жизненного опыта: что такое создать банк, например, в условиях 1995 года. Каковы отношения законодательной власти с предпринимателями. В книге я даю оценки нескольким известным людям. Это будет документальное повествование, которое написано в жанре беллетристики. Сама жизнь такой сюжет закрутила. С покушениями, взрывами, угрозами. Хотелось бы сделать некоторые выводы, проанализировав ситуацию. И на мой взгляд, там будет несколько сенсаций. Например, совершенно другой взгляд на дело о "коробке".

- Вы не расскажете подробнее?

- Пока я могу вам только сказать, что в книге изложена моя точка зрения: ничего общего с выборами президента Ельцина там даже близко нет.

Или я претендую на оригинальный (в нынешних политических условиях) взгляд на Скуратова. Я рассматриваю его не как личность, а как историческую фигуру, генерального прокурора. Прокуратура у нас по законодательству независимая, так? Так вот я уверен, что никакой политики вокруг Скуратова нет, это мое абсолютное убеждение. Скуратов слишком близко сошелся с некоторыми предпринимателями (я не раз называл Сурена Егиазаряна, например) и соответственно поддерживал их интересы. Отсюда такое количество странных дел. Начиная делом Собчака и делом Станкевича и заканчивая делами Мостового, Коха, Чубайса, сотрудников ОНЭКСИМбанка.

- В вашей книге будут какие-то иллюстрации?

- Вы что имеете в виду? Дополнительные сцены из интимной жизни?.. Там будет много документов, авторы которых - сотрудники прокуратуры. Будут ксерокопии счетов. Там будут записки людей, которые оказались свидетелями того, что происходило в квартире на Полянке, в других квартирах. Там будет много того, что проливает свет на деятельность Скуратова. Но применительно к нам. Мне представляется, что ситуация развивалась в соответствии со сложившейся стереотипной схемой. Сначала ищется, за что можно уцепиться, - это может быть что-то реальное или выдуманное. Я считаю, что в нашей истории все выдумано, от начала до конца. Например, совсем уж несуразно преступление "попытки незаконного приобретения оружия". Что значит попытки? Имеется в виду замысел? Вы подумали, но не успели еще никому об этом сказать, а вас уже можно привлекать.

Или еще одна очень удачная техника. Появляется уголовное дело за номером. Де-юре вы не являетесь подозреваемым и вообще процессуального статуса у вас никакого нет. Но защищаться вы не можете. То есть де-факто вы подозреваемый. Попасть в такую категорию очень просто - на вас в Генпрокуратуру третьим лицом пишется донос. И оспаривать эти факты бесполезно: у нас есть масса документов, подтверждающих подобные вещи.

- Каким тиражом предполагается выпустить вашу книгу?

- Это зависит от спроса. Если она будет интересная, то увеличим. Мне сложно себя оценивать. И не хочется прослыть графоманом. Достаточно одного: книга позволяет разъяснить мне все намного точнее. К тому же многие вещи (как покушение на меня) до сих пор мне самому до конца не ясны. Ведь не каждый день обращается руководитель ФСБ и предупреждает: "На вас готовится покушение". На вопрос: "А что вы можете сделать для моей безопасности?" звучит ответ: "Уезжайте за границу, я ничего не могу сделать".

- Давая сейчас утечки в прессу, вы не боитесь очередных покушений?

- Вы, наверное, обратили внимание, что я, вообще, не очень опасаюсь. И делая доклад в политсовете НДР по фактам утечки капиталов, я называл и суммы и банки. А это куда более опасно. Но название издательства мы держим в тайне.

- Может быть, есть смысл опубликовать книгу до выборов? Судя по вашим словам, это может изменить расстановку сил на политической сцене.

- Достаточно сделать утечки из книги, и не исключено, что мы их сделаем. Возможно, сенаторам надо разъяснить ситуацию именно таким образом. Пока я не ощущаю, что они готовы это воспринять.

Здесь другая проблема. Сегодня любой политик, любой гражданин получает доступ к средствам массовой информации и может заявить, что угодно. Пусть даже это будет документально подтвержденная сенсация. Но мы настолько устали от подобных заявлений, что даже если этот человек на 100% прав, его не будут слушать. Например, Скуратов заявляет по НТВ: "Лебедев - сотрудник разведки". Да никого это не интересует.

Я, в свою очередь, нахожусь в точно такой же ситуации, когда даю утечки. Меня готовы поддержать депутаты, члены политсовета. Но при этом исполнительная власть должна делать одну вещь - проверить процессуально, что неправильно и где Лебедев наврал, а где сказал правду - и тогда возбудить уголовное дело. Но исполнительная власть ничего не делает.

- Что произойдет с вами, если Скуратов вернется на свой пост в Генпрокуратуру?

- Об этом я меньше всего думаю. Куда больше меня беспокоит, что с обществом произойдет и происходит. Почему наши уважаемые сенаторы упорно считают, что человек с подобной репутацией, поступками, которые характеризуют его определенным образом, может оставаться на посту генпрокурора, почему они предпочитают бороться с президентом, а никак не давать Скуратову оценку с точки зрения его деятельности. Причем я не говорю о каких-то широких масс-кампаниях, например, заказных убийствах, которые не расследуются. Я говорю о совсем простой вещи: почему в деле Скуратова есть упоминания о платежах, счетах на Кипре и почему по этому поводу молчит следствие? А я точно знаю, что факты вмешательства Скуратова в дело Егиазаряна есть.

И думаю, что Скуратов больше всего боится именно подобной огласки, даже не истории с девушками легкого поведения.

- Вам не кажется, что "порно" произвело больший эффект, чем какие бы то ни было публичные обвинения в адрес Скуратова, даже обоснованные?

- Я-то считал, что после демонстрации пленки его должны были немедленно уволить. Как может генеральный прокурор зависеть от каких-то людей, которые снимают его на пленку? Ведь понятно, что дальше они могут из него веревки вить. И о какой объективности может идти речь?

Но отношение к пленке, в частности у сенаторов, другое. Он даже как пострадавший выглядит так, что давайте его защищать, "он-то у нас с коррупцией боролся". С какой коррупцией?!

Я считаю, что правильно делают, показывая эту пленку, - это еще один аргумент против Скуратова. Я оцениваю этот случай как классическую схему вербовки. Кто-то его снял, потом показывал. У меня в книге есть эпизод (предположительно, поскольку мы же тоже не все знаем), что перед обысками у нас летом 1997 года кто-то продемонстрировал ему другую кассету (если квартир было много, то и кассет, как вы понимаете, тоже может быть не одна) - свалили на нас. И ведь кто-то до сих пор эти записи имеет. И может быть, кто-то до сих пор обладает настолько огромным влиянием и руководит его действиями - вот что страшно.

Не исключено, что в силу каких-то своих страстей он мог оказаться чьим-то рабом. Потому что иногда он действовал крайне топорно. Представьте, например: разговаривать с пятью-шестью государственными руководителями, чей уровень чуть ниже президента, и всем говорить: "А вы скажите, чтобы Лебедев убрался из страны!" Какая неосторожность, ведь все спрашивают: "А за что?", а он отвечает: "А он мне не нравится". Как в том анекдоте: "За что бьете? - Было б за что, вообще б убил". Люди, естественно, примеряют это на себя.

- Вы пишете о том, кто реально стоит за этой пленкой?

- Я больше отшучиваюсь. Может быть, и лестно было бы предстать современным Дантоном или Робеспьером. В принципе, вывести на чистую воду чиновника, который занимается подобными вещами, - могло бы сделать честь любому гражданину. Но не могу присвоить чужие лавры. Я могу только одно сказать - мы об этой истории знали. Это история не одного дня, а полутора лет. Это образ, стиль жизни генерального прокурора. И квартира на Полянке - лишь одна из многих. И девушек там было не двенадцать допрошенных, а намного больше. Вот что удивительно, ведь совершенно другие аспекты раскрываются во всей этой истории, не то, что мы сейчас видим. Почему это подается как огромное достижение? Об этом знает пол-Москвы. И квартира использовалась больше года, а были еще выезды в Сочи, в другие города. Куда съезжались люди в прокурорской форме. Были они пьяны тяжелейшим образом, и оргии продолжались часами. Платил за это не только Егиазарян, но и другие люди. Это общественное явление, а не один эпизод с человеком, "похожим на Скуратова".