Олег Бондаренко
Визит президента Республики Сербской в Москву начался на фоне его уголовного преследования на родине. Фото Reuters
Президент Республики Сербской Милорад Додик ответил на вопросы главного редактора проекта «Балканист» Олега Бондаренко – специально для «Независимой газеты».
– Господин президент, на этой неделе было много противоречивой информации по поводу вашего местонахождения. Уже после того как прокуратура в Сараево выписала ордер на ваш арест, вы полетели в Израиль, а в начале недели прибыли в Москву. Вы встречались 26 раз с президентом Владимиром Путиным, какая атмосфера встречи была в этот раз?
– Отличная атмосфера, Владимир Путин был в хорошем настроении, полон энергии и понимания по всем вопросам о ситуации, в которой находимся мы в Республике Сербской и в Боснии и Герцеговине. Так как Россия является гарантом Дейтонского соглашения, Москва эту позицию никогда не оставит. Россия сделала все, в том числе через Совбез ООН, чтобы правда о событиях получила выход. Верю, что и в будущем так будет.
– Но чем конкретно может помочь Россия? Ведь Москва слишком далеко…
– Нет, не далеко. Это нам, сербам, еще одну такую обманку подсунули о том, что Россия далеко. Если циркуль поставить в центр Баня-Луки и прочертить круг, то он включит в себя Москву, оставив за пределами Лондон и других. А они нам говорят, что Великобритания близко. Нет. Россия у нас в сердцах, они могут что угодно делать, это им неподвластно, и это самое сильное чувство. И оно не поддается расчету, это в генах. Сербы любят Россию. Мы все православные, и это положение должно быть воспринято нормально, а не преследовать нас со стороны британцев и прочих. Россия для нас недалеко. И всегда была, и мы не поддавались на попытки отдалить нас, мы не ввели санкции. Не то чтобы ей это как-то могло навредить, но это дело чести, совести, партнерства, чувств. Ни один сербский политик, в Сербии или Республике Сербской, не сможет пережить какой-либо недружественный шаг в отношении России.
Путин согласен, что международные распри в Боснии и Герцеговине необходимо преодолевать, и он будет работать с партнерами в ООН по этому вопросу. У нас присутствуют силы безопасности Европы ALTEA, и Россия лучше всех знает их мандат и обязанности. Я бы хотел, чтобы международные силы включили в контингент и Россию. Сейчас там есть силы Турции и других европейских стран. Я ценю Турцию и президента Эрдогана, он великий лидер, но и он иногда верит лжи из Сараево, что вселяет в нас дозу недоверия. Однако я думаю, что он не позволит на основе спекулятивных или односторонних информаций что-либо совершить в Боснии и Герцеговине.
– Свой приговор от 26 февраля – год тюрьмы и шестилетний запрет занимать должности – вы назвали «политическим». Ордер на арест уже выдан и против вас. Можете ли вы объяснить, почему это произошло и что вы намерены делать дальше?
– Это чисто политический процесс. Появляется какой-то там «верховный представитель» из ЕС, немец Кристиан Шмидт, который не был назначен Совбезом ООН, навязывает законы, а тем, кто его законы не уважает, угрожает тюрьмой от шести месяцев до пяти лет.
Я, как президент Республики Сербской, подписываю указ, принятый парламентом, а он считает, что это нарушение его решения. Тут же появляются политически мотивированные бошняки-мусульмане из Сараево и начинают против меня с помощью прокуратуры и суда Боснии и Герцеговины, которые не существуют в Конституции, потому что их тоже навязал иностранец, процесс, который завершается обвинением. В нем говорится, что я совершил преступление против человечности, представьте! И я не знаю никого из тех, кого обвиняют в подобном, чтобы они были осуждены на год тюрьмы. Это абсурд, и у нас нет другого выхода, кроме как решительно и постоянно бороться против этого.
Народная Скупщина приняла закон, которым запрещается деятельность суда и прокуратуры Боснии и Герцеговины, потому что они по Конституции не предусмотрены. Мы не можем решать за другую часть БиГ, но за себя – право имеем. И когда парламент принял такое решение, я его подписал, это такая процедура, нравится она кому-то или нет. И нам не нравится, что суд не имеет конституционной основы. Когда суд Боснии и Герцеговины отвечал на апелляцию о том, что он неконституционен, они там ответили: да, точно, но он может быть полезным. Как это конституционный суд может быть полезным, это где видано в мире? Или он существует в соответствии с Конституцией, или нет. Я побеждаю 20 лет, 20 лет стоит Республика Сербская, которая в их планы не входила, ее не должно было быть. Была американская администрация Клинтона, другие администрации демократов, которые требовали реформ. И когда ты 20 лет им в этом отказываешь, потом до них доходит, что Республика Сербская все-таки выжила и территориально, и политически, и главный виновник – Милорад Додик, поэтому его надо отправить в тюрьму.
– После расследования и снятия с выборов в Румынии Кэлина Джорджеску, получившего большинство голосов в первом туре, а теперь уже и после обвинения Марин Ле Пен многие стали говорить о кризисе демократии в Европе и преследовании противников элит. Видите ли вы параллели с румынским случаем? Чувствуете ли вы себя преследуемым в свете текущих событий?
– Конечно, я ощущаю себя преследуемым со стороны политически мотивированных боснийских мусульман, либерально-глобалистского спрута из Брюсселя и этих остатков, которые тянутся к прежней американской администрации. Я годами ощущаю себя преследуемым, и сейчас суд, который не является конституционным, суд Боснии и Герцеговины, который навязал иностранец, обвинил меня по его указке. Да и у Трампа были проблемы практически идентичного характера в Америке, случай с Марин Ле Пен на этой неделе, в Румынии, «Альтернатива для Германии»… У всех, у кого заметно растет поддержка народа, сразу начинаются судебные преследования – такого не делали даже ортодоксальные коммунисты.
Когда-то это кончится, Европа переживает закат. Ничего, кроме упрямства и злобы, у Европы сегодня нет, у нее нет ни одного лидера, который бы ее возглавил, а все местечковые руководители погрязли в своих проблемах и своими ситуациями не управляют. Не говоря уже о том, чтобы кто-то из них мог стать глобальным европейским лидером. У ЕС нет сырья, нет нефти, минералов, он теряет эти свои «европейские ценности». Что это вообще за понятие такое? Те ценности, которые существовали 10 лет назад в Европе, сегодня не существуют. Когда я приезжаю сюда, в Москву, вижу чистый, ухоженный, блистательный город, люди на улицах улыбаются, где вы такое в Европе можете видеть? Там этого нет, вы этого там не увидите. Все, о чем они нам говорили, не получилось, Европа своими ценностями пыталась привлечь, а в итоге сама их утратила.
Трамп разрушил, к примеру, гендерную историю, сказав, что существуют только мужчина и женщина. И даже мы, маленькая Республика Сербская, стерли все то, что Европа нам навязывала декадентским способом. У Европы нет денег, она поставила себя в позицию ведения войны с Россией через Украину, и это их война, а сил у Европы нет.
Россия начала военную операцию, так как была угроза государству в целом и русским, живущим на территории Украины. У них отняли язык, письменность, церковь, в Одессе убили большое количество русских людей, и никто не понес наказания. И что могла сделать Россия? Пустить их до Москвы? Нужно вспомнить о том, как Меркель говорила, что Минские соглашения были обманом Путина для оттягивания времени. Тут встает вопрос: а зачем вы это навязывали? Чего вы хотите от России? Растащить Россию на куски и получить ее природные ресурсы? У вас на Западе такое больное желание может существовать, но здесь, в России, живет сплоченный народ, который этого не позволит. Путин вернул Россию на позицию большой силы, и это признают в мире. На Мюнхенской конференции 2007 года он ясно дал понять, что глобалисты со своими делами не пройдут. Он опередил свое время и дождался новых веяний в мире. И победа Трампа идет в плюс к тому, что нужно больше защищать суверенитет и традиции, а не интересы, как он говорит, «вашингтонского болота».
В последние 10 лет все политики Европы делали ошибки, а больше всех Меркель, которая продвигала идею принять огромное количество мигрантов, прибывших на Запад и поставивших под угрозу ценности их системы. Сейчас они пытаются из этого как-то выкарабкаться, но они и снова бы это сделали за счет нас с Балкан, они бы у себя оставили более или менее полезных, а остальных, менее адаптивных, нам бы скинули сюда. Поэтому, когда мы говорим, что нам их лагеря беженцев не нужны, они злятся и говорят, что мы – не европейцы. Нет, это они не европейцы.
– Кто из мировых политиков вас поддерживает, кроме Путина и Нетаньяху?
– Венгрия, Сербия. С Зораном Милановичем (президент Хорватии) у нас хорошие отношения, с некоторыми партиями в Европе – «Альтернативой для Германии», партией Марин Ле Пен, с депутатами общеевропейской партии «Патриоты за Европу». Они консерваторы, их 180 из 702 членов Европарламента. К нам приезжали с визитами несколько европарламентариев, они не могли поверить, что какой-то иностранец может тут распоряжаться. Еще год назад было гораздо тяжелее: в Сараево был байденовский посол, который давлением и мощью тогдашней Америки натворил много зла. Сейчас его нет, и нам немного легче. Вот это обвинение в суде – его рук дело.
– Так кто нарушает Дейтонское соглашение на самом деле?
– Они, конечно. Даже поверхностный анализ показывает, что Дейтонское соглашение нарушает западное международное сообщество. Они попрали Дейтонское соглашение, оно сегодня не существует. Существуют ссылки на него, каждый его трактует по-своему. В нем есть часть 4, где говорится о Конституции, и мера успешности Дейтонского соглашения в том, насколько соблюдается Конституция. А она попрана. Они сотни нововведений навязали Боснии и Герцеговине, чтобы сделать из нее унитарное государство, а получили недовольную, нежизнеспособную страну. И есть те, кто думает, что насилием ее можно удержать на плаву. Мы живем с ощущением оккупации со стороны тех, кто хочет унитарного государства, и боремся против них политическими методами.
– После вынесения приговора вы запретили деятельность боснийских госорганов на территории Республики Сербской и получили обвинение в «госперевороте»…
– Чтобы произошел государственный переворот, должно существовать государство, а его нет. Удар нанесен тому, что не находится в рамках Конституции. Госпереворот – это ложный нарратив. Мы защищаем Конституцию, а нас обвиняют в том, что мы на нее обрушились. Вы прочитайте, что написано в ней! Но никто не хочет. Они держатся за решения иностранцев, а нигде не написано, что иностранец может принимать законы. Их могут принимать парламенты. И суд, и прокуратура не могут действовать, они незаконны. В Сараево вопрос стоит о том, быть или не быть. А мы есть, у нас своя жизнь, территория, государство, правительство, парламент, полиция, здравоохранение, образование. И у нас есть народ, который хочет Республику Сербскую, а у них этого нет. У них нет Боснии и Герцеговины, которую хотят все. У них есть лишь Босния, которую любят последователи Алии Изетбеговича, соратника последователей фашистов во Второй мировой войне. Поэтому для них вопрос стоит о том, быть или не быть. Вероятно, произойдет второе.
– В каком направлении развивается ситуация? Какие у вас гарантии безопасности?
– Я защищенная личность в Республике Сербской, у меня есть полиция, которая меня защищает, я президент Республики, но не одного меня преследуют. Они преследуют спикера парламента за то, что вел заседание парламента, они преследуют главу правительства и министров, которые были на заседании кабмина. Они думают запугать нас судом, а на деле являются кучкой воров и жуликов, собравшихся в прокуратуре, они совершают преступление, атакуя политические структуры. С другой стороны, прокуратура стоит на службе идеи унитарного государства, основанного на политическом исламизме. И они хотят расправиться с нами. Каждый день политики из Республики Сербской подвергаются преследованию суда. Вероятно, они намерены охватить весь парламент и все правительство. Вопрос в том, что будет дальше. Если сейчас свергнут нас, лидеров сербского народа на территории Республики Сербской, система Республики Сербской рухнет. Цель их игры – устранить авторитетов, поставить своих и под давлением уже Брюсселя согласиться на все.
Я – не Республика Сербская, как многие говорят, я не защищаю лично себя, я защищаю Республику Сербскую, и у меня из-за этого есть огромные проблемы.
– Кто из бошняков и хорватов самый вменяемый, с кем можно было бы обсуждать нормализацию жизни в БиГ?
– У бошняков таких нет никого, у хорватов – Драган Чович, председатель Хорватского Демократического Содружества в БиГ, стремится к некой модели жизнеспособности Боснии и Герцеговины. А бошняки все являются последователями идей Изетбеговича, невзирая на то, в какой партии состоят. В его доктрине написано: когда мусульмане станут большинством, наступит время шариата. Западники в своей поддержке это трактуют как якобы неважное, но это самое главное.
