Поддержание мира как публичная функция государства

Пятнадцать лет назад, 6 марта 1992 года, Верховный Совет РФ принял постановление об участии российского воинского контингента в операциях ООН по поддержанию мира в Югославии. Многое было впервые, и не в последнюю очередь – гласность и публичность принятия важнейшего внешнеполитического решения. Ни тогдашняя Конституция, ни законодательство специально не предписывали процедуры его принятия, порядка взаимодействия ветвей власти, а потому пришлось импровизировать, используя в качестве модели ни разу не применявшиеся положения союзных законов, появившихся в период перестройки.

Строго говоря, в операциях ООН Советский Союз участвовал и ранее. В 1973 году в рамках мер по урегулированию очередного обострения ближневосточного кризиса Громыко и Киссинджер договорились усилить миссию Объединенных Наций в Палестине за счет американских и советских офицеров-наблюдателей. Мало кому известно и о том, что советская транспортная авиация доставляла грузы для сил ООН в Конго в начале 1960-х годов. Но ни о какой прозрачности принятия решения не могло быть и речи. Все основывалось на секретной «записке в инстанцию», то есть Политбюро ЦК КПСС, откуда директивы рассылались в МИД, Минобороны, Минфин и другие ведомства.

В 1992 году Россия впервые направила на международную коалиционную операцию целый контингент (парламент разрешил президенту на первых порах откомандировать до 900 человек), а не отдельных военнослужащих. Пик нашего вклада в операции ООН пришелся на 1993–1994 годы, когда в девяти миссиях участвовало до 1,5 тысячи российских военнослужащих и сотрудников МВД, да еще немало гражданских специалистов. Они занимали высокие должности в руководстве (в период моего участия в операции в бывшей Югославии боснийскую, самую ответственную, часть операции возглавлял кадровый дипломат Виктор Андреев, комиссаром полиции был милиционер из Саратова Борис Ракитин, а объединенным штабом в Сараево командовал полковник Андрей Демуренко).

Потом как-то все пошло на спад. В Боснии на место ООН пришла НАТО. Россия было выторговала себе особые условия участия в мутировавшей операции, но постепенно уменьшала контингент, а в 2005 году и вовсе вывела войска. Одновременно был отозван контингент из Косово. Как же обстоят дела сейчас? Из шестнадцати текущих операций сотрудники российских Минобороны и МВД присутствуют в двенадцати, где-то их трое, где-то пятеро. Единственный контингент – группа транспортно-боевых вертолетов в Судане. Всего – около трехсот человек. Россия на сорок четвертой позиции в списке поставщиков персонала, занимая последнее место из пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН.

Китай, не так давно напрочь отвергавший такую форму деятельности ООН, как операции по поддержанию мира, тоже участвует в 12 операциях, но при этом держит контингенты по нескольку сотен человек в Конго, Либерии, Ливане и Судане. Поднебесная проводит осмысленную и скоординированную между ведомствами политику участия в международных операциях, видя в них средство достижения внешнеполитических и внешнеэкономических целей, повышения своего авторитета в ООН и особенно в развивающемся мире, на лидерство в котором она неизменно претендует.

Россия осуществила добротную гуманитарную миссию в Ливане, наведя переправы на месте разбитых израильтянами мостов. Многие ли, кроме благодарных местных жителей, будут о ней вспоминать? Не лучше ли было бы параллельно с восстановлением инфраструктуры войти в состав усиленной операции ООН, добиться ключевых постов в командовании политического и военного компонентов ЮНИФИЛ? Те же китайцы, кстати, пока направляли в миссии не столько боевые, сколько инженерно-строительные подразделения.

Россия старательно и добросовестно платит деньги в бюджет операций ООН. Но вот пример иного рода. В соответствии с соглашением, которое Россия подписала пять лет назад с Секретариатом ООН, она выразила готовность пойти навстречу возможному запросу ООН о предоставлении оборудования (вертолетов, полевого госпиталя) и персонала, но на просьбы дать обещанное для конкретной операции следовали отказы.

В условиях, когда для быстрого развертывания операций необходимы авиатранспортные услуги, наше государство могло бы предложить ООН внушительный флот дальней авиации. Но не предлагает. Кстати, там, где не успевает провернуться громоздкая машина государства, успешно действуют частные операторы. Некоторые российские авиакомпании имеют в Нью-Йорке, куда их самолеты не летают, своих представителей, единственная задача которых – отслеживать объявляемые ООН тендеры на воздушные перевозки. Частники наладили сотрудничество между собой: одна российская авиакомпания, которой ООН заказывает предоставление вертолетных услуг, доставляет свои машины в далекую Африку на широкофюзеляжных самолетах другого российского перевозчика.

Несмотря на то что в различных официальных концепциях – национальной безопасности, внешнеполитической, наконец, в Военной доктрине – российское участие в операциях по поддержанию мира называется в числе приоритетных направлений деятельности государства, о последовательном осуществлении этих установок говорить не приходится. Как представляется, не помешала бы нам самостоятельная концепция операций по поддержанию мира, подготовленная совместными усилиями заинтересованных ведомств с непременным участием науки.

Наконец, при том что в структурах Минобороны и МВД существуют учебные центры, имеющие отличную международную репутацию, где готовят персонал для операций, это обучение не интегрировано в единый межведомственный и междисциплинарный процесс. Всех военных и милиционеров – кандидатов в операции, усаживать в одну аудиторию неразумно и нереально. А вот те, кто принимает решения, лишь выиграют, если пройдут, скажем, в Дипломатической академии, хотя бы короткий практический курс, где со слушателями проведут занятия те, кто был в операциях или положил не один год на исследование накопленного в них опыта.

Участие в операциях по поддержанию мира – важная публичная функция государства, функция внешне- и внутриполитическая. Это форма присутствия в регионах мира, представляющих интерес для державы. Это опыт взаимодействия с партнерами по коалиции, а значит, среди прочего средство укрепления взаимного доверия. А для конкретного военнослужащего – это еще и немалая прибавка к скромному жалованью.