Полет со страховкой

Клоуны, они же – фокусники.
Сцена из спектакля «Арена жизни»

Николай Губенко не так уж часто ставит спектакли. Предыдущий вышел три года назад, до него в биографии актера, режиссера и художественного руководителя театра «Содружество актеров Таганки» значится премьера 2002 года. Есть основания полагать, что каждый новый спектакль – это выношенный замысел.

Я люблю Губенко. Про новый его спектакль обещаю рассказать, но до того не о театре – о кино. Фильм Николая Губенко «Подранки» – из самых любимых, снятых о войне, – в нем и трагедия, и какая-то редкая, почти невозможная без слюнявости, а тут – почти мужественная нежность, суровая трогательность. Его же картина «Из жизни отдыхающих», на мой взгляд, – поразительная, недооцененная лента о закате советской интеллигенции, где через какие-то мелочи, детали, через «другое» сказано было не меньше, чем в иных, «этапных» и «главных» фильмах рубежа 70–80-х. Тут весь французский экзистенциализм, вся его философия. Как там играют Болотова, Бурков, Адомайтис, Солоницын... Ролан Быков какой там! Об этих фильмах говорить можно долго, а надо – о спектакле «Арена жизни», премьеру которого только что сыграли на Таганке. Николай Губенко, который никогда не забывал о публицистической ноте Таганки, решил, что наш бронепоезд – воспользуемся этим верным художественным образом – скоро совсем заржавеет на запасных путях, и вот – выкатил его на сцену.

«Арена жизни» – спектакль по прозе Салтыкова-Щедрина. Можно сказать – по публицистике, но и проза Михаила Евграфовича тоже была острой. Прошло 100 с лишним лет – острота ее не увяла.

Можно вспомнить, что много лет назад жизнь театра «Содружество актеров Таганки» начиналась спектаклем как раз по Щедрину – это были «Белые столбы». Скажем так: тот вариант был серьезным разговором о судьбах России, нынешний – в легкомысленной цирковой манере. По замыслу.

Уже при входе, едва приняв у билетера свой билетик с надорванным контролем, зритель попадает в руки к ярко раскрашенным и пестро разодетым клоунам-фокусникам. Фокусы показывают самые настоящие. И вообще надо признать – по количеству вложенного труда премьера впечатляет. Фокусы, полеты над сценой (сам Губенко тоже спускается на сцену из-под колосников – в 69 лет! Бесстрашный человек!), два видеоэкрана, наконец – финальная публицистическая нарезка, уже из нашего времени.

Почти каждая реплика – своего рода фокус: вроде бы из далекого пыльного небытия извлекается, а – безо всякого заклинания! – живее всех живых. Многое кажется взятым буквально из сегодняшних-вчерашних газет, а то и из телефонных разговоров (телевидение не обо всем рассказывает, газеты не про все пишут...): «Господа! Минуло грустное время, время войны с бюрократией!..», «Убеждения могут иметь только люди беспокойные и недовольные»... Переписываю эти фразы из программки и чувствую, как на бумаге они теряют прежнюю яркость – как морские камешки, быстро сохнущие на солнце. Текст – хороший. Исполнение, на мой взгляд, – нет.

В моем ряду – через несколько человек – сидела жена Губенко Жанна Болотова. Выдающаяся русская актриса, выглядит, кстати, великолепно, а главное – она настоящая, без того неземного интеллектуального артистизма и наигранной театральности, которая отличает некоторых ее коллег. В программке ее имени я не нашел, но пару раз замечал, как она губами за актерами повторяет текст, с волнением следя за происходящим на сцене. Актеры, на мой взгляд, на премьере явно не дотягивали до уровня, которого заслуживало ее такое искреннее волнение. Драматические актеры обижаются, когда их сравнивают с самодеятельностью, хотя, мне кажется, обижаться должны участники народных коллективов: они-то не виноваты в чужой плохой игре.

Ну вот писатель-провинциал (Денис Муляр), который никак не может согласиться с царящими ныне нравами; на смену Силе Терентьевичу (Михаил Басов), в выговоре и пластике которого публика должна угадать Горбачева, с небес спускается Многоболтаев (Николай Губенко), дирижирующий, покачивающийся, выпивающий (тем, другим, третьим похожий на Ельцина). А всем – в основном с экрана – управляет молодой Доктор в кимоно (намек на Путина?). Публицистические монологи сменяются танцами (неважными, на мой взгляд) нескольких полураздетых девиц, вероятно, должных символизировать нечто дурное, несущее вред России.

Что это? Цирк? Для цирка слишком много слов. Кабаре? Недостает легкости. Но это не исчерпывает недостатков представления с долгими паузами-затемнениями, каких не может быть ни в цирке, ни в кабаре. Для этого и там, и тут имеются клоуны и ведущие. Это – если дискутировать о жанре.

Когда все уже как будто заканчивается, актеры, как и положено, строятся на аплодисменты. Сперва неясно, почему они проходят как-то деловито, с заметной поспешностью. Но вдруг свет гаснет, спускается занавес-экран и начинается короткая, но, конечно, главная, всё разъясняющая часть спектакля. Видеонарезка с кадрами шествий по Тверской при Горбачеве, потом – митинги против него, за Ельцина, потом – против Ельцина, Белый дом 91-го года, расстрел парламента 93-го, Первомайск, Шамиль Басаев, Черномырдин, взрыв дома на улице Гурьянова, гибель «Курска», авария в «Трансвааль-парке», «Норд-Ост», Беслан... И трупы, трупы, трупы... Настоящие матери плачут над настоящими убитыми сыновьями. Минут на десять. После чего занавес снова поднимается, и – вся труппа снова стоит и получает новую, еще более дружную порцию аплодисментов. Вот эти аплодисменты я бы назвал бессовестными: к показанному и к тем слезам, которые неминуемо наворачиваются на глаза, актеры «Содружества...» никакого отношения не имеют. Это – не их удача. И если эти слезы – самое сильное, что выносят зрители, – зачем было тратить столько усилий на двухчасовое представление? И зачем путать Беслан с печальной, но все-таки не имеющей отношения к нынешней и прежней власти аварией в «Трансвааль-парке»? Трагическая, но другая история. А главное: театр – территория игры, здесь слезы, как и смех, принято вызывать приемами театра. Упал актер – мы верим, что умер. Плачем. Это – театр. А показывать гробы с убитыми и радоваться, что публика утирает слезы? Считать удачей... Это удача Шамиля Басаева, а не театра.