Этюды в серых тонах

Маяковский все-таки застрелился...
Фото с официального сайта театра

«Маяковский идет за сахаром» – календарная премьера молодого приглашенного режиссера Алексея Кузмина-Тарасова предшествовала работе художественного руководителя – «Талантам и поклонникам» Миндаугаса Карбаускиса. Спектакль на Малой сцене – очевидно неудачный, можно было бы и мимо пройти, но на программке-то написано: «в рамках проекта «Новый Маяковский». Поневоле приходится обратить внимание на это «программное заявление».

Программным уже успели назвать премьеру Миндаугаса Карбаускиса и небезосновательно вычитывали в режиссерской трактовке пьесы Островского «Таланты и поклонники» мысли режиссера о театре вообще, о будущем Маяковки – в частности. Но и вышедший на Малой сцене спектакль «Маяковский идет за сахаром», получается, тоже – программный, раз на программке, прошу прощения за каламбур, особо оговаривается – это не просто молодой режиссер опыты ставит, не баловства ради, нет, это «в рамках проекта «Новый Маяковский».

Всё начинается с видео, публике, можно догадаться, показывается фрагмент репетиций, лениво – в жанре «Коля пел, Борис молчал, Николай ногой качал» – молодые актеры перебрасываются мыслями о Маяковском, их скупые замечания оживляют слова народной артистки России Галины Анисимовой, которая, это видно, много всего успела прочитать о Маяковском вообще и о Маяковском и Лиле Брик в частности, – роль возлюбленной поэта в ее исполнении так и остается единственным оправданием спектакля и недосягаемой его для всех остальных участников «проекта» актерской вершиной. Из всего разговора в памяти остается чье-то верное замечание о том, что Маяковский тоже ходил в туалет, впрочем, неважное качество записи, возможно, скрыло иные ценные слова.

В программку вложен «Манифест о сахаре», из которого можно заключить, что спектакль репетировали этюдным методом: а как это могло быть? А вот исходя из ситуации? Примерно так. «Пьеса «Маяковский идет за сахаром» написана по ходу действия. Драматург пишет пьесу и приносит по сцене на репетиции, а режиссер и актеры идут, ощупывая факты биографии поэта и заново проживая жизнь Маяковского...», то есть замысел автора Саши Денисовой и, вероятно, режиссера Алексея Кузмина-Тарасова заключался в том, чтобы «не знать заранее – как и в жизни. Пытались идти по правде – героев, обстоятельств и одновременно нас, сегодняшних». Поэтому актер, который играет потом Мейерхольда (Игорь Мазепа), сперва выходит на сцену в роли Ведущего и говорит, что они тогда, как мы сегодня, тоже ходили на митинги. Что и говорить: ничто не ново под луной. Ну да, дерево – береза, поэт – Пушкин... Ах нет, тут – Маяковский. Поэт. Его играет Владимир Гуськов, Анисимова – в роли Лили Юрьевны Брик, есть еще Брик в молодости (Мария Фортунатова), остальных играют «списком»: Сергей Быстров – и Давид Бурлюк, и Хлебников, и Шкловский, и Пастернак, и Керженцев, Татьяна Волкова играет сестру Брик, домработницу Бриков, Зинаиду Райх и двух мужиков в придачу – Петра Митурича и Черемных, тоже художника, из Окон РОСТА. И Татьяну Яковлеву – тоже. Когда играет Черемных, актриса надевает кепочку, пряча под ней длинные волосы. А вообще всех и все играют... одинаково, не тратясь на какие-то детали и образность. Они – как мы, а мы – мы вот такие.

А как сыграть про Маяковского «на ощупь»? Сестры чеховские в финале причитают – если бы знать, если бы знать... А тут – ну, как не знать, что Маяковский застрелился в 30-м, не дожив нескольких месяцев до тридцати семи? Что любил Лилю Брик, что застрелился через несколько минут после того, как от него ушла Полонская? Про стихи, те и эти? Если не знать, то, конечно, можно сыграть одному и Пастернака, и Хлебникова, и Шкловского, в жизни людей непохожих. «Пытались идти по правде – героев, обстоятельств и нас, сегодняшних». Сегодняшние – неинтересные, бог с ними. Но те-то были интересными, разными, с ними за что поступили так, стерев черты и случайные, и неслучайные – до полной стертости и неузнаваемости.

Как заметила после спектакля моя коллега театральный критик Ольга Галахова, чем больше мастер-классов, тем меньше мастерства.

Вот – этюды. Хорошая вещь. Этюды любил и Станиславский – причем не только с начинающими, этюдами он занимался и с опытными актерами. Известный пример, со слов Смоктуновского: Станиславский своим ученикам задал этюд: «Горит ваш банк. Действуйте!» Кто-то побежал за водой, кто-то стал рвать на себе волосы и заламывать руки, кто-то тащил воображаемую лестницу и по ней судорожно пытался проникнуть сквозь огонь на второй этаж, кто-то падал обугленный, обезумевший от страшной боли и страданий. И лишь один Василий Иванович Качалов спокойно сидел нога на ногу, переводя взгляд с одного на другого. «Стоп! Василий Иванович, – окликнул его Станиславский, – почему вы не участвуете?» – «Я участвую, – невозмутимо ответил Качалов.– Мои деньги в другом банке».

Но этюды – такая вещь, которая годится, если человек про что-то хотя бы немного знает. Невозможно попросить актера сыграть этюд про очередь в магазине, если он, например, ни разу не был в магазине, плюс к этому – не знает, что такое очередь. Что-то похожее с некоторым недоумением, а порой даже и с возмущением видит публика в «Маяковском, который идет за сахаром». Единственное исключение – Галина Анисимова. Одна из старейших актрис Театра Маяковского, она дважды выходит на сцену, прочитывает два монолога и уходит, опираясь на палку с эффектным набалдашником. Интонации, стиль – все связывает ее с прошлым. Театр Маяковского с тем, где Маяковский не был похож на Хлебникова, а оба они – на Лилю Брик. Так что на ее фоне только заметнее неумелость всех прочих.