Поболел, и все прошло

Мартин Вуттке на сцене блистательно затейлив и груб. Фото с официального сайта фестиваля

Мартин Вуттке, Клаус Мария Брандауэр – главные звезды нынешнего фестиваля «Сезон Станиславского». Брандауэр еще сыграет в первых числах ноября в спектакле Петра Штайна «Последняя лента Крэппа», а Вуттке открыл фестивальную афишу, сыграв заглавную роль в мольеровской комедии «Мнимый больной», которую сам и поставил в берлинском театре Фольксбюне. Играли на сцене Гоголь-центра.

Мартин Вуттке приехал в Москву, уже отягощенный полученной им прежде премией Станиславского как гэст стар. «Мнимого больного» он сам и поставил, и играет в спектакле Аргана, заглавную роль. Час сорок пять без антракта, публика предупреждена, что спектакль играют на немецком с русскими субтитрами, но когда подымается занавес (а занавес в этом спектакле вправду поднимается, как это случалось в старинном театре), мы видим больного, Вуттке, в белой с рюшечками ночной рубашке и черной «брейгелевской» шапочке. Палкой он бьет по столу, раздвигая и взметая какие-то крышечки, бумажки, вероятно, бесконечные рецепты. И говорит, говорит… Но никаких субтитров нет, все нет и нет – не сразу догадываешься вслушаться в текст, автоматически бегая взглядом с лица актера на черную панель для субтитров. Вуттке, а вернее Арган, начинает с родного для Мольера французского, и только когда окончательно выходит из себя, вскрикивает, вызывая в зале взрыв хохота: «Так ведь и сдохнешь, никого не дозвавшись!».

Художник Берт Нойман выстраивает на сцене некое подобие старинного театрика, этакую шкатулку, в которой небольшой павильон кажется игрушечным на, в общем, не такой уж огромной сцене Театра имени Гоголя, ныне Гоголь-центра. Едва открывается «окно», там видны переплеты изнанки, но актерам в их условной манере эти театральные условности не мешают, скорее наоборот – вся эта нарочитая театральность лишь подзадоривает их. 

Вуттке, конечно, публика театральная помнит и любит по гастролям легендарного спектакля «Карьера Артуро Уи», где актер, не стараясь угодить, играет Гитлера, которого потом сыграл и в кино в «Бесславных ублюдках» Тарантино, он знаменитость в Германии, в Австрии, то есть премия Станиславского – дорогая, но не единственная его награда за театральные работы. К 50 он успел многое: в спектакле Касторфа «Мастер и Маргарита» играл Пилата и Мастера, играл и у Уилсона, и у Хайнера Мюллера, у Марталера, а в кино из знаменитых режиссеров у Шлёндорфа и Маргарет фон Трота, за без малого 15 лет в берлинском Фольксбюне Мышкин в «Идиоте», Ставрогин в «Бесах» и Иван Петрович в «Униженных и оскорбленных». И, как многие, решил попробовать режиссерский хлеб. 

Так бывает: актеру кажется, что режиссерское дело серьезное, трудное, но также и простое. Как играет Вуттке Аргана? Затейливо. Но не случайно и немецкие критики, восхищаясь разнообразием его игры, вспоминали Артуро Уи: здесь почти весь набор тех самых приспособлений, штучек-дрючек, в том числе и затейливая акробатическая работа языком, гуттаперчивым, как молодые гимнастки. Он многогранен, как много раз до того. В какой-то момент физиологические подробности игры, которые он может выдавать десятками, как в сказке «Серебряное копытце» та самая лань: цокнула копытом – и посыпались золотые монеты, так вот это обилие напоминает игру Константина Райкина в «Сеньоре Тодеро». Там был Гольдони, тут – Мольер. Райкин был только разнообразнее, интереснее, а его игра – богаче, за что отдельное спасибо режиссеру спектакля Роберту Стуруа. На Вуттке вот Стуруа не нашлось. Занят работой в театре Et Cetera.

Вуттке играет блестяще, грубо, впрочем, истоки для такой грубой игры справедливо найти в тех самых средневековых французских фарсах, из которых черпал вдохновение Мольер. Все так. Не хватает чего-то еще, чего-то нового и неповторимого, от великого актера ждешь, конечно, смешного, но и какого-то помимо мастерства, черт возьми, ждешь открытия. Его-то, открытия, не получаешь.