Оппозиция три года спустя

Фото Reuters

Протестному движению, которое также называют белоленточным, исполнилось три года. 5 декабря 2011 года, на следующий день после выборов в Госдуму случились так называемый митинг испорченных ботинок и шествие в сторону Лубянки. Затем граждане выходили на несанкционированную акцию на Триумфальной площади, а 10 декабря на Болотной площади состоялся самый массовый митинг протеста за последние 20 лет.

После того как президент Дмитрий Медведев объявил о законодательной реформе, включающей в себя возвращение к прямым выборам губернаторов и либерализацию партийной системы, казалось, что правила игры в российской политике начали меняться. Медведев говорил, что реформа готовилась давно. Однако протестное движение приписало заслугу себе, своему давлению, и у него были для этого все основания. Казалось, что в таком же ключе и будут в дальнейшем выстраиваться взаимоотношения улицы и власти: протестное движение высказывает недовольство – напуганная власть реагирует.

Похоже, движение допустило тогда серьезные стратегические ошибки. Они объяснимы эйфорией декабрьских дней. Одна из этих ошибок заключалась в недооценке власти. Временный отказ от жесткого подавления протеста был принят за признак слабости и испуга. Власть же быстро собралась и разыграла успешную комбинацию в три хода.

Первый ход: противопоставление движения простому народу, «честным труженикам», попытка придать протесту нишевый характер. Второй ход: «болотное дело». Им было сложно запугать убежденных оппозиционных активистов, но довольно легко  тех представителей буржуазии и интеллигенции, для которых события декабря 2011 года стали протестным дебютом. Именно эти люди придавали движению массовый характер. Наконец третий ход власти: уголовное преследование и фактически политическая ликвидация всех реальных или потенциальных лидеров протестного движения, прежде всего  Алексея Навального и Сергея Удальцова.

Если первой стратегической ошибкой белоленточников стала недооценка власти, то второй – переоценка собственных возможностей. Движение, действовавшее в формате митинга, шествия, публичной акции, довольно быстро уперлось в свой потолок. Был необходим качественный и системный скачок. Однако в России не нашлось сильной, влиятельной и независимой партии, которая могла бы аккумулировать и направлять энергию протеста и которой для успешного функционирования не хватало только медведевских законодательных реформ.

Движение теоретически могло выйти за пределы буржуазно-интеллигентской среды. Ультралевый Удальцов и особенно Навальный, не чуждый популизма и национализма, могли этого добиться. Но их политический рост был довольно быстро остановлен при помощи уголовных дел.

Недооценив власть и переоценив себя, протестное движение, а вместе с ним и российская оппозиция во многом оказались отброшены далеко назад. Протестная активность, согласно опросам, находится на очень низком уровне, а рейтинг Владимира Путина – на высоком. Удальцов в тюрьме, Навальный под домашним арестом, и жена ведет его блог. Партии Навального отказали в регистрации. Не усилилась ни одна оппозиционная партия, а «Справедливая Россия», поддержавшая протест в 2011 году, избавилась от большинства несогласных и вернулась на околовластную орбиту.

Вместо популистов и леваков центром притяжения для оппозиции становится освобожденный Михаил Ходорковский – де-факто невъездной, идейно близкий все той же интеллигенции и буржуазии, но не имеющий выхода на классический путинский электорат. Одновременно заморожен, но не закрыт либеральный проект Михаила Прохорова, припасенный на случай нового подъема среднего класса. Этот класс за три года обогатился новым опытом, но не сумел институционализировать свои успехи.