Трагический учебник не гарантирует объективности

Концепций преподавания истории в средней школе – великое множество. Как здесь найти золотую середину? И надо ли ее вообще искать? Об этом с обозревателем «НГ» Натальей САВИЦКОЙ беседует автор одного из учебников по истории Александр ДАНИЛОВ.

– Александр Анатольевич, недавно учитель истории Леонид Кацва в одной из радиопередач высказал мнение, что ваш учебник обходит молчанием самые трагические страницы истории. Сделано ли это вами намеренно? Как соотнести это с тем, что учебник должен быть деидеологизированным?

– Конечно, каждый человек имеет свою позицию и собственную оценку, но если она претендует на объективность, то должна опираться на факты и конкретные примеры. Иначе получится как раз намеренное искажение или отражение лишь одной из существующих точек зрения в науке.

Трагических страниц в нашей истории немало. Это и революционный террор с его многочисленными жертвами. И Гражданская война с ее неисчислимыми потерями и незаживающими ранами. Феномен русской эмиграции и Большой террор 1937 года. И депортации народов в годы войны. И военно-политический кризис в Чеченской Республике. И распад СССР. И многое другое. Все эти и другие сюжеты отражены как в историко-культурном стандарте, так и в новых учебниках.

Справедливо звучит вопрос о том, в какой мере могут и должны быть деидеологизированы учебники истории. Ответ однозначен: и могут, и должны быть такими. Только они не могут и не должны быть односторонне направленными. Если учебник содержит лишь трагические страницы истории, забывая при этом все то лучшее, что было совершено нашими предками, то какую цель он преследует? И будет ли такая история объективной и полной?

В любом случае для проверки правоты участников дискуссии достаточно лишь открыть сам текст учебника. А для выяснения истины приглашать к участию в дискуссиях на радио или в газетах людей, представляющих разные взгляды. Не так ли?

– Вы не ставите под сомнение дату начала Великой Отечественной войны? Есть мнение части историков, напоминает нам Леонид Кацва, что оно совпадает с введением наших войск в Польшу.

– Вряд ли школьный учитель не знает о том, в какой день началась Великая Отечественная война. А если не знает – надо менять профессию. Хочу лишь отметить, что впервые слышу о том, что Великая Отечественная война началась 17 сентября 1939 года. Даже хорошо известные нам западные советологи времен холодной войны такой точки зрения никогда не придерживались. Так что предмета для дискуссии я здесь не вижу никакого.

– Почему так мало сказано в вашем учебнике о расстреле в Катынском лесу? И почему так мало про путч 1991 года?

– Когда возникает такая оценка – «много» или «мало» чего-то в учебнике – давайте зададим себе вопрос: «А сколько нужно?» Ответ на этот вопрос тоже будет очевидным: столько, чтобы ученик усвоил основные события и факты по данной теме. Эти события и факты перечислены в Историко-культурном стандарте, все они описаны в учебниках.

Например, по Катыни в стандарте даны лишь два слова: «Трагедия Катыни». В тексте учебника написано: «Судьба (польских военнопленных) сложилась по-разному, для многих трагически. Тысячи польских офицеров были расстреляны в Катынском лесу под Смоленском». Как видим, даны и факт, и оценка, предусмотренные в стандарте. Этого вполне достаточно для итоговой аттестации и выработки вполне определенного отношения ученика к Катыни.

Если же учитель хочет сделать акцент именно на этой странице истории войны, то он вполне может поручить учащимся сделать специальный доклад по этой теме. Вопрос лишь в том, останется ли у него время для такого же подробного рассмотрения других вопросов курса. Хотя, конечно, он вполне может сократить при этом те сюжеты, которые показывают, например, героизм на фронте и в тылу. Только вот сформируется ли при таком подходе у ученика объективный взгляд на всю эту многогранную тему?

То же самое касается и событий августа 1991 года. Оценки их до сих пор полярны и в обществе, и в профессиональном сообществе историков. Вы вот говорите о «путче». Стандарт оценивает эти события как «попытку государственного переворота». Это оценочные характеристики. Авторы нашего учебника от них ушли, назвав подраздел так: «Август 1991 г. и распад СССР». В нем есть абсолютно все позиции и оценки, указанные в стандарте.

Еще раз повторю: тема событий августа 1991 года настолько важна, что может стать предметом специального обсуждения на уроке. Учебник же в силу самого его формата не может дать подробной картины всего, что было. Если следовать требованиям Федерального государственного образовательного стандарта, то задача учителя состоит как раз в том, чтобы задействовать усилия самого ученика для поиска информации, ее анализа и изложения своей позиции. Только вот если учитель будет сообщать только одну оценку, забывая о других мнениях на этот счет, объективного взгляда на прошлое сформировать скорее всего не удастся.

– Почему для проектной деятельности выбрана деятельность именно П.А. Судоплатова?

– Иногда люди для подтверждения своих слов используют «страшилки». Помните, в 2008 году ни одна газета и телеканал не обошли своим вниманием «цитату из учебника» о Сталине как «эффективном менеджере». Издатели пришли в ужас, упрекая себя за недосмотр. Но, взглянув в саму книгу, вдруг выяснили, что фразы-то такой не было и нет! А накал страстей продолжался. В итоге лишь в суде были расставлены точки над i: хлесткий эпитет оказался выдумкой.

Давайте не будем создавать новых мифов. Деятельность П.А. Судоплатова ни в одном учебнике не предлагается темой проекта, в чем легко убедиться, раскрыв книгу. Но вот что является новым материалом, за который авторов благодарят и учителя, и старшеклассники, так это показ вклада советской разведки и контрразведки в Великую Победу. Что же в этом плохого? В том сюжете, где упомянут Судоплатов, рассказывается о блестящей многоэтапной операции по дезинформации противника в ходе Сталинградской битвы. Она во многом определила успех нашей победы. О ней как об уникальной удаче рассказывают и за рубежом. Что же плохого в том, что о ней будут знать и в стране-победительнице в этой войне?

– А известны ли критические высказывания других педагогов-практиков в адрес учебников?

– Конечно, такие высказывания есть. Их просто не может не быть. Чаще они носят характер уточняющий, порой «уличающий» в неточностях или ошибках. Приведу пару примеров.

Часто раздаются упреки в том, что новые учебники истории России не содержат понятия «Киевская Русь», связывая этот факт с политической конъюнктурой. Хотел бы заметить, что в такого рода оценках учебники отражают лишь данные науки, отраженные в историко-культурном стандарте. Понятие «Киевская Русь», возникшее в XIX в., оставалось всегда условным обозначением. Точно так же, как и сменившее его за последние четверть века определение «Древняя Русь». Но у многих коллег вызывал неприятие и этот термин, так как государство Русь образовалось не в эпоху древней истории, а в условиях европейского Средневековья. Хотя все эти понятия весьма и весьма условны и требуют множества оговорок. Поэтому и в стандарте, и в учебниках речь идет сегодня о государстве Русь.

Или другой пример. На волне украинских событий последних лет один из читателей ставит нам в упрек использование термина «Украина», когда речь идет о Переяславской раде и присоединении Украины к России в XVII веке. Он видит в этом термине наше согласие с тем, что Украина в это время была якобы самостоятельным государством, а это не так. Но понятие «Украина» использовалось задолго до провозглашения украинского государства в ХХ веке. Мы же используем это понятие в учебнике как историко-географическое определение.