Ножки Пушкина

Пушкинский сборник. – М.: Три квадрата, 2005, 448 с.

Если бы Пушкина не было, его надо было придумать. Пушкин – этакая всеобщая любимица, кукла Барби. Каждый по своему разумению обустраивает его быт, распоряжается его гардеробом и его судьбой. Каждый пушкиновед – «мощный властелин судьбы» Пушкина. Он дежурит возле поэта со свечкой, ведает о том, кто, где, как и зачем убил Пушкина. Знает, что Дантес был гомосексуалистом и, вызвав мужа Наталии Николаевны на поединок, пытался завуалировать свою связь с императором Николаем I.

Помнится в юбилейный год, кажется, в Челябинске вышла книга – «Пушкин и джаз». К джазу, равно как и к Пушкину, она имела примерно такое же отношение, как Евгений Онегин к выпечке булочек. Хотя в Торжке долгое время возле гостиницы «У Пожарского» (она сгорела пару лет тому назад и теперь в природе не существует) стоял дом с вывеской «Булочных и портновских дел мастер Евгений Онегин».

Возможно, отчасти виноват и сам Александр Сергеевич, чей неуемный гений и фантазия перехлестывали через край. Известно, что сцена сопровождения тела Грибоедова из «Путешествия в Арзрум», мягко говоря, расходится с реальностью. Ну а знаменитые строки из «Зимнего утра»: «Но знаешь: не велеть ли в санки / Кобылку бурую запречь? / ┘ / Скользя по утреннему снегу, / Друг милый, предадимся бегу / Нетерпеливого коня┘» – издревле вгоняют в смущение «пушкиноедов». Каким образом кобылка поменяла свой пол? Сделала пластическую операцию? Нет ответа.

Впрочем, литературоведы не опускаются до подобного рода мелочей. Они призваны ворочать фундаментальные глыбы и темы вроде «Пушкин и Паскаль», «К проблемам тотального комментария «Евгения Онегина», «Как сделан «Медный всадник» и т.д.

Книга «Пушкинский сборник» – образец жанра фундаментального пушкиноведения. Книга не для озабоченных гендерными проблемами в стихотворении «Зимнее утро». Поэтому к кобылке больше возвращаться не будем, а попробуем заглянуть в глубины и пропасти, которые выкопали филологи на пути познания вечных истин, чтобы освоение предмета нам не показалось чересчур легковесным.

Возьмем для наглядности такую животрепещущую тему, как «Пушкин и романтизм». Ефим Курганов в очерке «Заметки о Пушкине и романтизме» пишет: «Человеческий организм проходит одни и те же стадии, но одни дети взрослеют раньше, другие – позже; так же происходит и с литературами. Но вот когда начинают говорить о романтизме, то эти прописные, казалось бы, истины почему-то улетучиваются┘»

Печальная, что и говорить, картина. Стал ли Пушкин реалистом, к чему его упорно толкали Белинский с Гуковским, или не стал? А если не стал, то почему? Потому ли, что так и остался в лоне романтизма, который в начале XIX века в России еще находился в недоразвитом состоянии?

Сами литературоведы, от Белинского до Ефима Курганова включительно, так и не определились. А Пушкин, бестия, промолчал. И вообще «литературную моду призирал». Зато сколько можно теперь диссертаций написать о соотношении романтизма и реализма в творчестве Пушкина!

Олег Лекманов в работе «Русская словесность ХХ века на фоне Пушкина», распутывая хитросплетения сюжета набоковского рассказа «Весна в Фиальте», улавливает в нем мотивы «Евгения Онегина»: «┘сообщив о годе своего знакомства с Ниной, герой затем роняет: «Я только что кончил лицей». Любого российского более или менее культурного человека слово «лицей» обязательно заставит вспомнить о самом прославленном из отечественных поэтов, тем более что «Весна в Фиальте» густо насыщена реминисценциями из его произведений (о героине, например, говорится, что у нее «пушкинские ножки».

Сдается мне, что «пушкинские ножки» Набоковым «подброшены» отнюдь не случайно. А специально для таких остро наблюдательных литературоведов, как Олег Лекманов. Впрочем, никаких намеков на то, что они непременно принадлежат Татьяне Лариной, Набоков, увы, нам не делает. Поэтому с таким же успехом под весь «онегинский» колорит (зима, деревня, именины, ампирный декор) у Набокова можно подверстать всего Пушкина, как, впрочем, и его дядю, стихотворца Василия Львовича с его поэмой «Опасный сосед». В борделе, куда по наводке Василия Львовича направляется главный герой поэмы Буянов, всяческих ножек было предостаточно.