Юлия Таранова Виктор Никитин. Исчезнут, как птицы: Роман. – Воронеж: Центрально-Черноземное книжное издательство, 2007. – 400 с.
Виктор Никитин (р. 1960) – воронежский прозаик, автор множества рассказов и критико-публицистических статей, публиковавшийся в журналах «Москва», «Журнальный зал», «Звезда», «Русский переплет», «Подъем».
«Исчезнут, как птицы» стал большим романом почти случайно. В планах был только небольшой и несерьезный рассказ, «где были бы он и она, плюс жаркое лето, так ничем и не закончившееся», – пишет автор в предисловии. Позже захотелось говорить и о «просвещенном одиночестве», и о «смутных впечатлениях кожи». Со времен далекого 1989 года, когда были созданы первые наброски, «рассказ» оброс подробностями, произошли кое-какие крупные исторические события, появились герои второго плана – словом, стало ясно, что даже в рамки повести написанное не уместить.
Несмотря на не вполне серьезную историю создания, роман «Исчезнут, как птицы» действительно полновесный. Развернутое, сложное текстовое полотно, обилие деталей, мелких и крупных персонажей, вечный калейдоскоп декораций – все указывает на особую жанровую принадлежность. Романность тут подчеркивается еще и доброй бальзаковской традицией включать в ряды вымышленных героев реально существовавших людей. Никитин пишет, перечисляя далеко не всех «участников»: «Я хорошо знал Льва Александровича Шкловского, Валентина Степановича Пальчикова, бдительную Анну Ивановну... И даже легендарный вентилятор МЭП ЯЭМЗ ГОСТ 7402-55 выпуска 1957 года действительно существует...» Однако после подобного авторского признания читателю не стоит ожидать скучной фактографичности и строгого соблюдения единства места и времени. Прежде всего потому, что фабула как таковая не играет в романе главной роли: львиная доля читательского внимания тратится на продирание сквозь изящно скроенные лексические дебри, изобилующие сочными метафорами и разного рода художественными излишествами. Косвенная причина явного превалирования слов над событиями скрыта в самом романе: «...Ему было мало сюжета, пускай даже интересного, ему нужны были слова в первую очередь, – такая их организация, при которой стиль представлял собой жизнь в некотором смысле более властную и совершенную, чем та, что каждодневно давила на плечи плоховыделанной повседневностью».
Главный герой на фоне и так вяло развивающегося сюжета будто бы нарочно стремится не занимать много места ни в голове у читателя, ни в самом романе. Впрочем, свято уверовав в собственную заурядность, Юрий Петрович Гостев – по образованию геодезист, а на деле рядовой бумажный служащий – фигура далеко не рядовая. Безразличный к так называемой общественной работе в эпоху активистов и тружеников, эдакий «бесформенный шар», трагически выпавший из собственного времени, герой Никитина отчаянно пытается понять, что же идет не так в его бесхитростной и однообразной жизни. Его привычка оценивать (порой почти скептически) окружающих его людей, а также способность в ряде жизненных ситуаций наблюдать себя отстраненно, одновременно осмысливая собственное поведение, возводит его до уровня страдающего, рефлексирующего героя, достойного дополнить длинный ряд «лишних людей» в русской классической прозе. Из-за своей нарочитой бездеятельности и неприспособленности к жизни он естественным образом продолжает заклейменную множеством русских критиков традицию обломовщины. Как и Обломов, толстый Гостев подчас кажется неповоротливым и смешным. Но это прежде всего герой страдающий, болезненно переживающий собственную неприкаянность и благодаря этому ставший философом своей эпохи.
Дарья Гармоненко