Кирилл Захаров
Анна Золотарева. Зрелище. Книга стихов.
– М.: ОГИ, 2013. – 71 с.
В небольшой сборник вошли стихи, написанные Анной Золотаревой более чем за десять лет. Добавим, что перед нами первая ее книга. Этого достаточно, чтобы высказать предположение о долгой и серьезной работе, которое оправдается в полной мере. «Зрелище» – труд пристального, взыскательного поэта, обладающего вполне сложившимся стилем, основные признаки которого мы попытаемся рассмотреть, насколько это возможно в рамках малой статьи.
В первую очередь стихи Анны интересны не только слуху, но и визуальному воображению. Об этом свидетельствует (и заявляет) название сборника, и в особенности первая из трех его частей, обозначенных автором как «действия». Все части явно и ярко «зрительные», но мир первой в этом смысле особенно интересен, потому что подвижен, подобен мифической первоматерии, вовлекает читателя сразу же, не давая ему спохватиться. Формы перетекают друг в друга, человек отражается в дереве, квартира оборачивается выпотрошенной рыбой, сразу же за оконным стеклом – морская вода. О поэзии Бориса Поплавского критики говорили, что она идет от живописи, движется от образа к образу; то же можно сказать про многие тексты Золотаревой: «здесь конечно же все пахнет востоком/ папоротником кипящим рисом и лотосом/ ветер в железных телах водостоков/ изнемогает когда распускаются длинные черные волосы/ воды/ по сутулым плечам тротуаров...» Или другой фрагмент, берем почти наугад: «всю ночь прозрачный шостакович/ встает из темного угла/ внутри него внутри стекла слепая музыка клокочет/ и разливается/ по-птичьи/ пред-чувственно и пред-язычно…»
При кажущейся сложности эта поэзия проста. Простота своего рода классическая: понятное, как мы могли убедиться, не означает – примитивное. Напротив, тексты насыщены скрытой цитацией, во многих присутствуют редкие размеры, ритмические смещения, повторы и отстранения. Они требуют от читателя погружения и работы. Но можно воспринимать их на другом уровне: не разгадывать тайный, не всегда с первого прочтения очевидный смысл или их множество, а следовать за потоком образов (используя слова автора, можно назвать это «суммой ума и реки»), которые у Золотаревой всегда изобретательны, заставляют возвращаться к стихотворению, рассматривать его по-новому, строка за строкой: «ранний рассвет авангардист и новатор/ слышишь отдай возврати что без права отнято/ взорвано-пепельно не искажай мне лицо/ там где любимый лежал – проступил пикассо».
 И разливается по-птичьи… Алексей Саврасов. Вечер. Перелет птиц. 1874. Одесский художественный музей |
Другие приметы этого письма: оно торжественно, гимнично, при этом не допускает легковесной патетики. Ощущение достигается за счет медлительной поступи стиха («действия» подчас становятся подлинными действами), обращения к опыту русских авторов восемнадцатого столетия. Эта старинная музыка нередко очень интенсивна и до того насыщена «шумом внутренней тревоги», что восклицание воспринимается как естественный вздох, а не надрывный выкрик. Органичность, во многом подобная той, к которой тяготели обэриуты, позволяет сочетать «архаику», сюрреалистические образы, по-дадаистски составленный центон, первобытный фовизм и напевные строки, к которым, без сомнения, относятся переводы Анны с грузинского: «То, что я хочу рассказать, светлей/ чем младенца смех и теплее рук/ материнских, быть может./ Безмятежный сон, что лежит вокруг/ бездорожья, там, где нехожен луг,/ безмятежен сон, где трава служит ложем». Опять-таки: перед нами не просто пробы пера в разных стилях: авторский голос всегда узнаваем.
В итоге получаем целостность, составленную из, казалось бы, разрозненных, но не распадающихся элементов. В этом смысле о книге можно сказать то же, что мы говорили о ее первой части: первоматерия нового мира, где одно переходит в другое, словно во сне, а все вместе тем не менее не возвращается в хаос. Суммировать ощущения можно, обратившись к одному из текстов сборника. Как ни странно, он почти шутливый. В стихотворении «Архитектура» конструктивизм обращается к барокко: «то что мы вместе это настолько/ нелепо невероятно неправильно/ что может стать/ ведущим направлением/ на многие/ последующие/ века». В стихах Золотаревой хватает того, что при поспешном чтении может показаться неправильностью или «невероятностью», но каждая из таких диковин оправдана отчетливым чувством направления.
