Вадим Гершанов Я тоже родом из детства, времени, когда книга становится другом, соседом или ничем. Мне повезло. Харьковская бабушка Галя работала в настоящем книжном магазине, и компенсацией разлуки с казанским внуком были многочисленные посылки, о дефицитном содержимом которых легко догадаться из контекста. Аромат книги мне, дошкольнику, безусловно, нравился.
Тяжеленный детский двухтомник «Что такое? Кто такой?» стал на долгие годы важным фактором развития. Вполне возможно, что именно это породило в зрелости симптомы атипичной неприязни к художественному нарративу. Но скорее всего предполагаемый диагноз излечим.
Детский путь к чтению был тернист. Неоднозначную службу в освоении текста сыграли советские газеты, хранившиеся рядом с детским горшком. Так по недосмотру взрослых социалистическая пресса методично проникала в неокрепшее сознание дошкольника, последствия чего мешают жить до сих пор. Соблюдайте совет профессора Преображенского.
К сожалению, «Собачье сердце» забилось для меня где-то в 90-е. Повзрослевший, я по-ребячьи радовался встрече с Булгаковым.
Как-то раз юность ознаменовалась Достоевским. Не тем Федором Михайловичем, втиснутым в школьную обязаловку. Неожиданно выстрелили внеклассные «Униженные и оскорбленные». Начало Достоевского, как обычно, шло через не могу. Наградой было завершение, промчавшееся ночной экспрессией. И пусть с годами сюжет подзабылся, но так хочется иногда пережить это еще разок-другой. Жаль, что возраст, по-видимому, безысходен…
Оттого и Достоевский любим больше Толстого. Хотя «Войну и мир» я не читал, но 5/5 за сочинение и грамотность урвать удалось. Параграфа учебника было вполне достаточно, ведь образование в СССР работало не то что при Фурсенко или, например, Ливанове.
Бесспорные лидеры моего юношеского рейтинга – Ильф и Петров. Их почти ежегодное перепрочтение приносило столько радости, что отложилось неожиданными яркими слоями в подсознании и некоторых других местах. Лучом света в моем темном советском царстве, конечно, стали «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок».
А вот перечислять очень серьезные книги из взрослой жизни особого смысла в наших рамках, кажется, нет. Это совсем другая история, а может быть, неизживаемые рефлексии, что, в общем-то, не самое плохое. Бывает хуже…
Казань
