Бардак вместо музыки

Трудно быть классиком. Особенно после смерти. Недавно в Сыктывкаре осторожные деятели музыкального театра решили заранее проконсультироваться со священнослужителями перед тем, как представить публике оперу Шостаковича «Балда» по мотивам сказки, разумеется, Пушкина. Священнослужители обрадовались и предложили искромсать либретто до полного обнуления одного из персонажей. Ясно какого. Театр заартачился, иерархи усилили напор, и в результате государство отказалось финансировать постановку.

За Вольфганга Амадея Моцарта тоже вступиться оказалось некому. Три года назад берлинская «Дойче опер» поставила его малоизвестную оперу «Идоменео». Уже тогда на постановку посмотрели исподлобья. Вполне невинная по меркам политкорректности опера о критском царе Идоменео, действие которой происходит сразу после Троянской войны, стараниями постановщиков обрела неожиданное религиозно-политическое звучание. Согласно либретто, в конце оперы царь Идоменео выходит на авансцену с отрубленной головой Посейдона в руках. Максимум кто мог обидеться на такой поворот дел, так это, например, Министерство рыбного хозяйства. Постановщики решили, что Посейдон – это не круто, и всучили царю еще три головы – Иисуса, Будды и пророка Мухаммеда. Замысел был столь глубокий, что до его сути так никто и не докопался, и спектакль шел в «Дойче опер» три года подряд. Однако два дня назад германская полиция выступила с рекомендацией снять с репертуара оперу, которая представляет ни много ни мало угрозу безопасности, – мол, мусульмане обидятся. Театр без колебаний внял рекомендации полиции.

Вот ведь как все сошлось. В год, объявленный ЮНЕСКО Годом Моцарта, на композитора обрушились дважды. Сначала – революционеры от современного арта, заставив великого австрийца походя рубить головы основателям религий. Затем – правоохранительные органы, вступившиеся за целостность пророка Мухаммеда (занятно, что отрубленные головы Христа и Будды не тронули их сердец, но оно и понятно – христиане и буддисты скандалов не затевают, пока тихо сидят). В год своего 100-летия Шостакович тоже подвергся цензуре, причем с трех сторон – православных иерархов, самих постановщиков и – опять, уже после смерти! – государства, отказавшегося дать деньги на постановку. Это не говоря о «солнце русской поэзии», чье произведение урезали до шести сцен, где поп вообще отсутствует.

Словом, все три фигуранта, один из которых «наше все», а два – юбиляра, оказались неполиткорректными. И все трое – после смерти. Особенно обидно за Моцарта – вот уж кто ни сном ни духом, вот уж кого подставили. Да, в общем, и за Шостаковича тоже – мало, что ли, натерпелся в свое время от властей. Действительно, трудно быть классиком после смерти – вот на чьих, извините, костях можно вдоволь порезвиться без опасений получить по почте копию судебного иска. Как удобно высказываться во весь голос и подниматься во весь рост! Как удобно бороться за свои права! Смельчакам от современного искусства – за право самовыражаться на ниве новаторства, церковным иерархам – за право вмешиваться в светское искусство светского государства, государству – за право давать или не давать, пущать или не пущать.

Простор огромный. Почему бы, например, не обидеться греческим властям на оперу Моцарта «Идоменео»? Все-таки Крит – греческая территория, а там по либретто такие безобразия творятся... Какая-нибудь психиатрическая лечебница может выступить против слова «балда» в литературных произведениях, усмотрев в этом обидный намек. А заодно окрыситься на Достоевского за «Идиота». Евреи могут обидеться на Шостаковича за «Нос», тоже усмотрев намек, а вся Финляндия скопом – на Пушкина за «убогого чухонца». Да мало ли...

И будем мы иметь полный сумбур вместо музыки, бардак вместо искусства, зато – полную политкорректность.