Олег Недумов - Алексей Всеволодович, существует несколько концепций, объясняющих корни исламского экстремизма. По одной из них, речь идет о столкновении цивилизаций. Другая придает конфликту западного и исламского миров межрелигиозный характер: мусульмане борются с христианами и иудеями. Приверженцы третьей концепции видят в нем частное проявление борьбы между религиозным и секулярным общественным устройством. Какая из этих теорий представляется вам наиболее верной?
- Все они по-своему верны и в то же время ущербны. На Ближнем Востоке, на мой взгляд, идет светский политический конфликт. Причем сразу на трех уровнях. Во-первых, это конфликт между палестинцами и израильтянами. Во-вторых, между арабами и евреями на Ближнем Востоке в целом. Наконец, это глобальный конфликт, в котором в былые времена были задействованы обе сверхдержавы - Соединенные Штаты и Советский Союз. На двух уровнях, безусловно, присутствует религиозный фактор. Это делает противостояние более жестоким, непримиримым, потому что на конфликт этнической, культурной, политической самоидентификации накладывается еще и глубинная, религиозная.
- Исламский экстремизм следует считать самостоятельным явлением или же только частным проявлением терроризма как феномена?
- Апелляция к насилию характерна для всех авраамических (и не только) религий. Еще блаженный Августин рассуждал о возможности применения силы, если оно имеет благие цели и санкционировано свыше. Все это хорошо видно на примере ислама, поскольку он является наиболее социальной, обмирщенной религией. Шариат регулирует все стороны жизни индивида и общества.
Кроме того, ислам - религия еще и политизированная. Если рассматривать терроризм как продолжение политики, то окажется, что доля экстремизма в исламе выше, чем в других религиях. В то же время не следует отождествлять исламский экстремизм с исламом как таковым. В принципе само понятие "исламский экстремизм" или "исламский терроризм" можно использовать только как рабочий термин. Скорее, речь идет об использовании ислама радикальными террористическими группировками из мусульманской среды.
Помимо политизированности ислама у экстремизма есть и другая важная причина. Мусульмане пока что проигрывают экономическое, политическое и военное "состязание" Западу. В исламском мире очень сильно проявляется чувство неудовлетворенности. Мусульмане пытаются выдвинуть свою исламскую альтернативу, доказать, что у них особый путь, который приведет их к созданию процветающего, энергичного общества, равноценного западному и даже превосходящего его.
В исламе есть идеал государственного устройства, собственная экономическая модель. Однако на практике ничего не получается. Поэтому у мусульман поневоле возникает комплекс неполноценности. Невозможность реализовать исламскую альтернативу на фоне вызывающе процветающего Запада вызывает у некоторых желание отомстить. Думаю, что именно этим - в широком смысле - обусловлены теракты, совершаемые выходцами из исламского мира.
- Каковы, на ваш взгляд, наиболее серьезные глобальные последствия терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне?
- Я не склонен толковать 11 сентября как своего рода конец "старой" истории, после которого мы живем уже в качественно ином мире. На мой взгляд, 11 сентября - это кульминация в отношениях между исламским миром и Западом, после которой возник вопрос: как жить дальше? Это также кульминация процессов внутри исламского мира, приведшая к размежеванию радикалов и умеренных мусульман.
После 11 сентября наступила "исламская пауза". Идет антитеррористическая операция в Афганистане, угрожают Ираку, убит Хаттаб, скорее всего убит Басаев. Радикалы пока молчат. Думаю, они переосмысливают то, что произошло, и готовятся к новому этапу борьбы. Не исключено, что радикалы обрели второе дыхание. В Штатах к этому активно готовятся. А в России недавно был совершен очередной теракт. Причем теракт вызывающий - 9 мая.
Так что в обозримом будущем отношения между исламским миром и Западом останутся очень напряженными. И все-таки хочу надеяться, что европейские христиане не будут отождествлять ислам с экстремизмом и терроризмом.
- Как бы вы оценили захват храма Рождества Христова в Вифлееме в контексте арабо-израильского конфликта на всем его протяжении?
- Я бы этому захвату большого значения не придавал. О нем, кстати, уже стали забывать. Это был чисто тактический момент. Храм Рождества Христова - очень удобное укрытие, этакое фортификационное сооружение. Захвативших его палестинцев заботила прежде всего собственная судьба, а уже потом - политика. На месте боевиков я бы подыскал более подходящее укрытие. Но так уж сложились обстоятельства.
Все-таки есть какой-то трагический символ в том, что в противостояние двух мировых религий - ислама и иудаизма - оказывается замешанной третья - христианство. Захват церкви, естественно, не мог не вызвать бурной реакции со стороны мирового сообщества. Он является лишним свидетельством того, что ближневосточный конфликт - не просто противостояние между арабами и евреями, между иудаизмом и исламом, а язва, которая поразила тело всего человечества.
- Но сам по себе захват храма был просто случайностью?
- Судя по тому, как развивались события, этот эксцесс носил чисто военный характер. В то же время политики и некоторые религиозные структуры умело его использовали, поскольку момент для этого был очень подходящий.
- Имеют ли сколько-нибудь серьезное влияние, на ваш взгляд, христиане на Ближнем Востоке?
- Безусловно. Но это не военно-политическое влияние. Речь идет о присутствии христианского мира в Палестине. Ближний Восток очень часто называют "перекрестком". Это звучит уже как банальность. Но если отвлечься от школьных учебников и вдуматься, то окажется, что так оно и есть. Во всяком случае, Ближний Восток имеет больше прав называться "перекрестком", чем другие регионы. И как бы ни вели себя иудеи и мусульмане, им приходится считаться с христианским фактором. Думается, при более активной позиции европейско-христианского мира этот утвердившийся на Ближнем Востоке христианский сегмент, независимо от его этничности, мог бы быть своего рода стабилизатором.
К сожалению, христианство там сильно политизировано и разрозненно. Если бы всем христианским конфессиям на Ближнем Востоке удалось выступить единым блоком, это, безусловно, было бы позитивным вкладом в урегулирование палестино-израильского конфликта.
Пока же многие христиане иммигрируют из Палестины. Мне довелось побеседовать с некоторыми арабами-христианами. Они недовольны политикой мусульман и считают, что можно было бы обойтись без терактов и насилия. Иными словами, арабские христиане гораздо больше склонны к консенсусу с Израилем, чем мусульмане.
- Что, по-вашему, является основной причиной напряженности на Северном Кавказе - национальный или же религиозный фактор?
- Думаю, главная причина - социально-экономические проблемы. Отнюдь не ислам был виновником чеченского конфликта. Например, покойный генерал Дудаев хотел построить светскую демократическую республику. Фундаменталисты в Дагестане выступали не столько против традиционного ислама, сколько против коррумпированной милиции и местной администрации, которая не давала им нормально жить. Естественно, что в мусульманском сообществе социальный протест принимает религиозные формы.
В то же время в конфликтах на Северном Кавказе есть и чисто религиозный компонент. Железный занавес после распада Советского Союза поднялся не только на западе, но и на юге России. Из-за рубежа стали приходить различные исламские учения, которые раньше не были известны либо находились в подполье. Российские власти пытаются подавить их силой, однако практика СССР показывает, что таким путем проблему не решить. Все-таки необходимо проявлять терпимость к тем мусульманам, которые тяготеют не к традиционному кавказскому исламу, а к зарубежным идеологическим заимствованиям. Я прекрасно понимаю местное духовенство и политиков, которые боятся радикализации ислама. Однако, если нетрадиционные исламские учения просто давить, эффект будет обратный. Тема борьбы с радикалами - особая, очень сложная тема. На мой взгляд, надо разобраться, почему так много молодых людей "уходят" в исламизм и занимают экстремистские позиции. Не все же они изначально уголовники и террористы. Как было сказано в старом советском детективе, "тоньше работать надо".
- В последнее время много говорится о росте радикальных настроений среди мусульман Приволжского федерального округа. Насколько реальна эта угроза?
- Определенные радикальные тенденции действительно есть. Причина их появления та же, что и на Кавказе: люди интересуются не только традиционным исламом, но и различными зарубежными мусульманскими течениями. Все это накладывается на определенные социальные проблемы, приводя к росту радикальных настроений. На сегодняшний день какой-то серьезной угрозы не существует. Однако тревожит то, что эта идеология постепенно расширяется, привлекая к себе молодежь. Кстати, недавно проводился опрос среди московских мусульман о том, кто, на их взгляд, наиболее соответствует представлению об истинном мусульманине. На третьем месте оказался Усама бен Ладен.
Чтобы решить проблему исламского радикализма, необходимы диалог и огромная разъяснительная работа со стороны государства при участии мусульманского духовенства. Говорить надо, разумеется, не с боевиками и террористами, а с теми, кто интересуется новыми исламскими течениями.
Мы так долго говорили, что Россия - поликонфессиональное государство, что заболтали это слово. Православие, шире христианство, а также ислам очень конкретны в своих проявлениях. Они мультикультурны. И произнося слово "ислам", мы должны понимать, что он многолик, он не создается по чьему бы то ни было заказу.
Дарья Гармоненко