Владимир Семеновский
Важно не только количество защитников, но и их качество.
Фото Артема Житенева (НГ-фото)
Чувство страха – древнее и всеобщее, оно свойственно всем живым организмам с нервной системой. Избыток страха или его полное отсутствие – негативный фактор с точки зрения эволюции; естественный отбор отсекает совсем трусов или слишком безрассудных. Может быть, как раз поэтому количество страха в природе кажется постоянной величиной: посреди войн, катастроф и голода душа если не черствеет, то становится менее восприимчивой к самым ужасным вещам, а в благополучные времена человек придумывает себе страхи совсем на пустом месте.
Теперь спустимся с онтологического и экзистенциального этажа страхов вообще на политико-прагматический этаж угроз и безопасности.
Количество боеголовок. Разруха в головах
Помимо эпидемий и стихийных бедствий самую большую угрозу для человека всегда представлял другой человек. На уровне государственном эта угроза реализуется в войнах. Традиционно военные угрозы и возможность им противостоять оценивались в количественных измерениях, или линейно: сколько наших лучников/арбалетчиков/пушек/боеголовок мы можем выставить против их соответствующих боевых единиц? Нарушения линейных законов силы были широко известны и громко прославлялись (те же 300 спартанцев), но в этом справедливо видели прежде всего проявление индивидуального героизма.
Постфактум легко объяснять восхождение одних и падение других государств прошлого социально-экономическими факторами. Только тогда для участников исторического процесса эти факторы были явно не на первом плане. Римляне действительно называли окружающих варварами – но потому, что те были не знакомы с греческой культурой, а отнюдь не из-за того, что римское рабовладение было каким-то чрезвычайно прогрессивным. Древнеримские историки лишь упоминали важность хороших дорог для всемирной власти императоров, но чаще прославляли железные строи фаланг и особую приверженность римлян чести.
Все изменило новое время. Петр Великий еще увлекался все больше внешними признаками модернизации – пехотным строем, костюмами, бритьем бород. Форма диалектически связана с содержанием – не оттого ли петровского импульса хватило на почти полтора века военной и политической мощи государства?
Но уже в 12-м году другой император, Наполеон, задумывался, не закончить ли ему войну с Россией одним махом, провозгласив отмену крепостного права. От этой идеи он отказался, опасаясь перспективы исчезновения тех, с кем можно было бы потом заключить мир. Внутренняя уязвимость России стала очевидна и ее врагам. И когда Николай умер, по выражению Герцена, «от Севастополя в легких», государство занялось не столько механическим восстановлением армии и флота (тут даже были наложены ограничения), но в первую очередь – реформами.
Банальность, но здесь нужно произнести ее в очередной раз – причиной гибели Российской империи и Советского Союза были не военные поражения, а отсталость социально-экономической системы. Это особенно отчетливо проявилось и было осознано именно в Новое время: сила государства, безопасность его граждан прежде всего зависят от рационального строя жизни страны, и военная мощь – лишь производная.
Политическое бессознательное
Царства исчезают от изменений в мышлении. Принято считать, что политическое мышление связано со способностью рационально прогнозировать будущее. Но не переоцениваем ли мы человечество, его рациональность и прозорливость? Ведь социальная сторона жизни эмоциональна и неразрывно взаимодействует с инстинктами.
Политическое теснее связано с иррациональным – ценностями и страхами. Если для человека сверхценна защита слабого, если он сам боится остаться беззащитным, то мы можем предположить у него левые взгляды. Если человек уверен, что общество двигается вперед благодаря сильным, – очевидно, что его взгляды носят консервативный, правый характер. Правам человека, гедонизму или самовыражению приоритет отдают либералы, ставят во главу угла человеческие обязанности, долг, честь – охранители, у нас таких принято называть «патриотами».
Если у российской табуретки убрать какую-нибудь из этих ножек – левую, правую, либеральную, консервативную, патриотическую, – понятно, она станет заваливаться набок. В условиях, когда человек ограничен в утверждении своих ценностей, взглядов, идей и надежд, то и перед кульманом его самовыражение станет ограничено, и начальники станут продвигаться по служебной лестнице по принципу негативного отбора. (Всем известные исключения возможны лишь на короткой дистанции в мобилизационные времена, а в игре «в длинную» всегда будет застой). И что особенно важно именно в современном, секуляризованном мире: дефицит ценностей в обществе, вызванный запретом на их выражение и конкуренцию, не позволит этому обществу достойно держать удар – внутреннее или внешнее нападение, природный катаклизм.
Можно рассуждать о связи между безопасностью и модернизацией с теоретических позиций. Можно выстроить простую практическую схему. Едет террорист, везет бомбу. Милиционер останавливает его, получает взятку и не досматривает. Почему? Потому что маленький оклад. Потому что надо платить долю командиру. Потому что мама не объяснила ему, что взятки брать плохо. Потому что сам он платил взятки за экзамен в своем училище. Потому что по телевизору показывают людей, которые ничего собой не представляют, но имеют много денег.
Единомоментно распутать несовершенство мира нельзя, да и вообще до конца невозможно. Тем не менее вполне реально в нем не запутаться. Твердо зная: абсолютная безопасность недостижима, что не отменяет моей личной ответственности.
