0
4174
Газета Наука и технологии Интернет-версия

27.03.2013 00:01:00

Наука – книговедение


В.Васнецов. Книжная лавчонка. 1876. ГТГ

Нынешний «Бумажный носитель» не совсем обычный. И по форме, и по содержанию. Во-первых, это 10-й выпуск рубрики. Кстати, нелишне будет напомнить темы девяти предыдущих: 1. «Ломоносов» – 27.06.12. 2. «Путеводители и травелоги» – 12.09.12. 3. «История медицины» – 26.09.12. 4. «Мемы науки» – 14.11.12. 5. «Цивилизация визуальных образов» – 26.12.12. 6. «Ньютон» – 23.01.13. 7. «Феномен научной и промышленной революции» – 13.02.13. 8. «Библиофилия как наука» – 27.02.13. 9. «Яков Перельман» – 13.03.13. И вот – первый юбилей! В связи с этим, – и это во-вторых, – мы решили отметить декадный «БН» подведением некоторых итогов. Отличную возможность сделать это нам предоставил автор одной из книжек, попадавшей в наш «Бумажный носитель», – Марк Рац, «Диалоги книжников» (см. «НГ-науку» от 27.02.13). Его книга зацепила многих. Тема уж очень «цеплючая» оказалась. Как записал в своем дневнике в 1938 году академик Сергей Вавилов, «суметь превратить чтение в творчество редко удается». А, честно говоря, именно этому поспособствовать нам и хотелось бы, затевая «Бумажный носитель». По нашей просьбе Марк Владимирович Рац подготовил некое методологическое резюме своих попыток обозначить возможные реперные точки науки о книге и чтении. С него и начнем…    
    Ответственный редактор приложения «НГ-наука» Андрей Ваганов

Марк Рац
Одна из задач, которые я ставил перед собой в сборнике «Диалоги книжников» (далее – «ДК»), – восстановить историческую справедливость по отношению к книге, безвинно страдающей, поскольку в значительной мере подменена в нашем общественном сознании литературой. Мы, даже говоря о своих любимых книгах, имеем в виду не книги, а заключенные в них произведения! Но это неправильно, так не должно быть! Книга – явление гораздо более сложное и многообразное, нежели любое напечатанное в ней произведение. Что я и старался – среди прочего – показать в «ДК».
В ряду других «ведений»
Самый общий вопрос, неспецифический для данного случая, но оттого не менее важный: в связи с чем в обществе возникает запрос на науку? Книжники и библиофилы известны как минимум с античных времен, а наука-то здесь при чем? То, что вместе с наукой появились научные издания, в том числе книги – это очевидно. Размышлять и писать об этом можно и нужно, но в данном случае речь не об этом. Речь о том, что вокруг книги и книжного дела стала формироваться «своя» наука – книговедение.
Я уже писал в «НГ-науке» (см. номер от 08.02.12) и подробнее в «ДК» о том, что вижу науку о книге в ряду других «ведений» – от литературоведения до металловедения. Причем само выделение этих «ведений» в особую группу – подчеркну теперь специально – ломает все наши привычные представления о «классификации наук» и заставляет заново ставить вопрос об их возможной группировке. Правда, теперь уже не о классификации, а о типологии научных предметов, а это совсем разные вещи.
Странным (или, наоборот, естественным при господствующем стиле коммуникации?) образом эта хулиганская мысль, хотя прошлый раз и не доведенная до тезиса, не вызвала никакой реакции читателей. Может быть, теперь вызовет, лучше поздно, чем никогда? Вопрос-то далеко не праздный. Тем более что за этим тезисом стоит так и не проработанная за прошедшие 30 лет должным образом идея Г.П.Щедровицкого о выделении объектно и деятельностно ориентированных наук. Ну, наверное, подождем по советской привычке, пока американцы эту концепцию проработают, а тогда уж и мы попользуемся.
Прежде чем синтезировать…
Сказанное имеет прямое отношение к нашей теме, поскольку и науку о книге, и науку о коммуникации я бы считал по преимуществу деятельностно ориентированными. А такие «нормативно-деятельностные науки», как называл их Г.П.Щедровицкий, пока – темное дело. По существующей классификации, они относятся к социально-гуманитарным наукам (СГН) в отличие от наук естественных (ЕН). У нас в ходу разговоры об их синтезе.
Для общества же и нашей сегодняшней жизни гораздо важнее не широко обсуждаемый синтез, а уяснение принципиальных различий между ЕН и СГН. А они в обозначенной перспективе состоят в том, что в отличие от естествознания СГН имеют дело преимущественно с рефлексивными и целенаправленными системами. Эти системы живут сообразно своим целям, и их объективация с последующими разговорами о «законах» их существования представляет собой проблему, толком еще и не поставленную.
С моей точки зрения, подход к решению этой проблемы связан с категориями «искусственного» и «естественного» (я писал об этом в томе, посвященном Г.П.Щедровицкому в росспэновской серии «Философия России второй половины ХХ века») и соответственно с деятельностной картиной мира. Но это тема совсем уж не газетная.
В недрах Центральной политехнической библиотеки в Москве можно было заблудиться.	Фото Андрея Ваганова
Систематизация – еще не наука
Теперь с учетом сказанного я бы вернулся к вопросу, поставленному в начале. Формирование науки о книге было связано с расширением практики описания и систематизации печатных изданий (библиографии) и работы библиотек. Это был типичный случай.
Сперва возникала и распространялась новая практика. Ее рефлексия приводила к осознанию трудностей и постановке вопросов о методе, о том, КАК в практической деятельности получить те или иные нужные результаты и продукты. Затем, в поисках и в ходе построения ответов в рамках методологической работы, развертывались соответствующие научные исследования. С тех пор – а речь идет о начале XIX века – много воды утекло, и книговедение, по крайней мере в его российском изводе, претендует на статус комплексной науки (или комплекса наук) о книге.
Состав и структура этой науки обсуждаются в заключительной части «ДК». Выясняется, что наука нужна не всегда (скажем, библиофильство прекрасно без нее обходится) и что до науки в точном смысле слова в большинстве случаев еще далеко. Фактически речь идет о рефлексии и осмыслении различных практик, например книгоиздательского, библиотечного дела или книгораспространения, о систематизации получаемых при этом эмпирических данных.
По сложившемуся обыкновению все это скопом проходит по ведомству науки. Тем не менее нужно подчеркнуть, что обобщение и систематизация опыта – еще не наука, хотя занятия не менее (а может, и более) полезные и достойные.
Мало всего этого, на фоне устоявшихся традиций теперь, как это обычно и бывает в истории, случилось непредвиденное. Возникновение и стремительное массовое распространение электронных носителей информации и соответствующих технологий буквально на глазах одного поколения ломает и перестраивает десятилетиями, а то и веками складывавшиеся практики. Проблематизируются казавшиеся незыблемыми устои, возникают плохо понятные глубинные течения. Меняется не только сфера книги, но вся объемлющая ее система коммуникации, конституирующая человеческое общество.
Наука о книге, как водится, оказалась совершенно не подготовленной к этим поистине глобальным событиям. Но это нормально, важнее другое: наступивший век перемен ставит перед методологией и наукой о книге и коммуникации (если по традиции считать их науками) новые вопросы и заставляет переосмысливать старые. Важнейший из них – вопрос о чтении, хотя непонятно, насколько – и главное как – эта тема связана с информационными технологиями.
Наука искусства чтения
Если говорить о книге как о средстве исполнения коммуникативной функции в обществе, то вроде бы не важно, напечатана она на бумаге или хранится в памяти компьютера.
Может быть, дело не в компьютере, а в мультимедиа, которые «вытесняют» книгу даже в ее электронной ипостаси? С этой точки зрения, если человек берет в руки книгу, уже хорошо. Однако, если даже оставить в стороне поставленные недавно возникшие вопросы, при ближайшем рассмотрении оказывается, что мы вообще практически ничего не знаем о чтении – этой древнейшей человеческой практике.
Сами не знаем и, естественно, детей своих научить этому искусству не можем. А вместо этого обсуждаем какие-то идеологически мотивированные вопросы о том, ЧТО читать. Для игры я бы сказал жестко: да все равно что. Главное – КАК. Как читать, в какие контексты помещать читаемое, как использовать свое прочтение той или иной книги в собственной деятельности и в жизни? К этим вопросам мы только подступились с кандидатом философских наук Юлией Грязновой на страницах «ДК» (глава «О чтении»: «Практика свободных граждан», «Как нам читать». – «НГ-наука»).
Важнее, что такого рода вопросы возникают и перед издателем: что и как издавать, чтобы не только преуспеть в бизнесе, но и свой вклад в культуру сделать. Ведь издатель – хочет он того или нет – оказывает управляющее воздействие на читателей и покупателей. Если же он руководствуется только интересами своего бизнеса, чем это лучше пресловутой коррупции? Но такие вопросы даже не ставятся.
…Помню, как в студенческие годы поразили меня слова нашего замечательного учителя (впоследствии священника в храме Бутырской тюрьмы) Г.А.Каледы: «Вернадский был великим ученым в отличие, например, от не менее известного Ферсмана, потому что ставил вопросы, в то время как Ферсман только отвечал на них». Дело тут, разумеется, не в величии, а в том, что наука живет вопросами, ответы же – дело наживное. Так давайте учиться ставить вопросы: в России это искусство вышло из моды без малого 100 лет назад.
Марк Владимирович Рац – методолог, доктор геолого-минералогических наук, библиофил.
Эпистолярий по поводу прочитанного
Вопросы, поднятые в «Диалогах книжников» и еще раз в дистиллированном, так сказать, виде повторенные в статье ее автора в нынешнем выпуске «Бумажного носителя», вызвали достаточно активный отклик не только в редакционной почте. С любезного разрешения Марка Раца мы публикуем материалы начавшейся переписки с читателями его сборника «Диалоги книжников». Участники разговора: Марк Владимирович РАЦ – доктор геолого-минералогических наук, методолог, автор/составитель «Диалогов книжников»; Аркадий Эммануилович МИЛЬЧИН – старейшина книгоиздательского дела в СССР-России, фактический создатель и многолетний главный редактор издательства «Книга», автор основных пособий и справочников по работе редактора; Сергей Петрович КОРИКОВСКИЙ – геолог, доктор геолого-минералогических наук, член-корреспондент РАН, однокашник автора «Диалогов книжников»; М.Г. – библиофил, пожелавший скрыться за криптонимом; Наталья Леонидовна КОРШУНОВА – кандидат педагогических наук, профессор кафедры педагогики Дальневосточного федерального университета; Людмила Георгиевна ГОЛУБКОВА – консультант по управлению и организационному развитию, руководитель практики управленческого консультирования, партнер компании экспертного консультирования «Неокон».

А.М.: На странице 295 вы озадачили читателей вашей книги пятью вопросами. Я подумал, что и мне следует на них ответить. Мои ответы таковы:
1. Я брался за вашу книгу, не ставя никаких целей, а только из интереса к диалогам книжников, поскольку принадлежу к этому роду людей, и особенно к монологам составителя, так как получаю удовольствие, читая его тексты и следя за тем, как вьется, развивается его мысль. Не знаю, сумею ли как-то употребить результаты ее чтения, но, зная автора, уверен, что умственно стану богаче. Наверно, что-то изменится в моей жизни и работе, поскольку ваш текст заставляет больше рефлексировать по поводу прочитанного.
2. Чего добивается автор? Против чего воюет? Его цель – «реализовать деятельностный подход к чтению». А воюет он против бездумного чтения.
3. Тема текста в его заглавии – как нам читать? Его объекты – текст и чтение.
4. Реальная ситуация, побудившая автора написать этот текст, – большинство читателей не задумывается над тем, что такое чтение и каким оно должно быть.
5. Средства, которыми пользовался автор для достижения своих целей при написании текста, – рассуждения, логика которых, на его взгляд, должна убедить читателей. На наш взгляд, его тексту не хватает эмоциональности, публицистичности.
М.Р.: Как свидетельствует опыт, немногие читатели, относящиеся к этой теме всерьез, отвечают на вопросы по-разному: сообразно своей неповторимой ситуации. Я бы отвечал несколько иначе, чем вы:
2. Моя цель – изменить социокультурную ситуацию с чтением, прежде всего с обучением чтению; наметить для читателя пространство выбора и средства, обеспечивающие свободу выбора способов чтения и прочтения текстов. Воюю я соответственно против сложившегося в этой области положения дел, как вы говорите, против бездумного, «естественного» чтения.
5. А вот деятельностный подход – это средство, с помощью которого я надеюсь продвинуться к своей цели.
С.К.: Для меня как для «просто читателя» самыми интересными явились разделы об истории библиофильства в России, твои диалоги с коллегами и весь раздел «Памяти прошлого». Одновременно – прекрасный русский язык, верно найденный уважительный тон дискуссий, в которых – не желание уязвить оппонента, а прояснить истину. Все рассказы – о бессмертной Academia, о конкретных людях из библиофильского мира, о собирателях и их коллекциях – вызывают огромную симпатию к этим личностям потому, что все они, несмотря на различия в характерах, занимались негромким, глубоко личным, но вообще-то святым делом, создавая и поддерживая островки человечности и истинной культуры…
В человеке заложено стремление к оптимизации интеллектуального багажа.	Фото Андрея Ваганова
И это же, наверно, можно сказать обо всех библиофильских собраниях. То, что почти все они потом по разным причинам фрагментируются и исчезают как единое целое – это просто мини- и миди-катастрофы для нашего бескультурного отечества...
В общем, поздравляю тебя с этой классной книгой и надеюсь, что ты продолжишь работу над чем-то аналогичным и дальше!
М.Г.: Дорогой Марк Владимирович, весьма благодарен за книжку, выборочно просмотрел ее. Да я ведь и раньше был знаком с некоторыми главами. От души поздравляю вас – весьма интересное и ценное с многих точек зрения издание. Во всяком случае, подходы к обширной и чрезвычайно емкой теме бытования книги как культурно-исторического феномена в современном гуманитарном пространстве прослежены четко и явлены в достаточно увлекательной форме.
Впору поностальгировать. Я, впрочем, совершенно не питаю иллюзий по поводу прекрасного нового мира. Книга в нем, увы, будет занимать очень скромную нишу – как, к примеру, лошадь в нынешнее время. Да сохранятся немногочисленные издательства (аналог – конные заводы), элитные клубы любителей книги – любителей конного спорта ну и т.п.  А переполненные книжные шкафы, книжные полки и т.п. культурное убранство наших жилищ – отойдет в область предания.
Что же делать – в человеке заложено стремление к оптимизации интеллектуального багажа – и это, казалось бы, факт скорее отрадный. Другое дело, что те мультимедийные устройства, что придут на смену книге, будут, думается мне, в несравненно большей степени, чем нынешние сверхнавороченные 3-D кинофильмы с их 4-D эффектами и прочими прибамбасами, внедряться в сознание реципиента, подчиняя его и лишая ведущей роли в процессе усвоения информации.
Люди будут отучаться от сознательной познавательной активности – к чему? ведь их так замечательно развлекают!
Когда погибла великая Римская империя? Даже еще раньше – когда пришла в упадок великая древнегреческая культура? Когда рапсоды перестали учить и предпочли лишь развлекать публику. И чем талантливее и совершеннее они это делали, тем более суживалось осознанное познавательное стремление слушателя. Итог – общество потребления. Финал известен.
Масскульт – страшная штука. Мы, слава Создателю, не доживем до полного ее торжества.
А оно неизбежно, увы. Надо успеть умереть до.
М.Р.: Спасибо за живой отклик, М.Г.!
По нынешним временам это явление не частое :(((…
Что до книжки, то опять же, как вы знаете, ваш способ ее прочтения мне близок. «Масскульт – страшная штука» – тут мы согласны, но дальше начинаются расхождения. Я вижу задачу не в том, чтобы не дожить до полного ее торжества, а в том, чтобы по мере сил этому торжеству воспрепятствовать. И «компьютербергерская эпоха», как вы ее называете, вроде бы дает для этого новые средства.
В активном противлении злу, как мы его понимаем, выражается онтологическое разногласие между нами: беда не в потере связанной с масскультом познавательной активности, а в потере активного, преобразовательного, интеллектуального начала в человеке вообще. (Именно оно ведь именуется замыленным и облезлым словом «творчество».) Познание по большому счету призвано обеспечивать знаниями именно наши преобразовательные начинания, а иначе зачем нам все эти знания, что с ними делать-то? Отсюда и тезис, намеченный в книге (в конце большой статьи о чтении, перед приложением к ней): масскульт – это всего лишь превращенная форма отношения человека-потребителя к культуре. Потребительское отношение к культуре делает ее массовой, а не наоборот. Чему и противостоит при серьезном подходе к нему библиофильство, да, наверное, и всякое осмысленное собирательство. А рапсоды всего лишь выполняют социальный заказ.
Н.К.: Книга великолепна и по оформлению, и по содержанию, и по языку: на таком превосходном русском языке теперь говорят и пишут редко... Увидела для себя и для нашей педагогики (и образования) перспективы разработки и обширное поле приложения деятельностного подхода. Конечно, нас никто и никогда не учил читать деятельностно, и это беда нашего образования и общества. Читательское самоопределение – для большинства из нас новость! Эта ваша идея требует глубокой и безотлагательной проработки в педагогическом сообществе.
М.Р.: В заключение для общей характеристики момента процитирую коллегу, ответившую на мои сетования по поводу отсутствия времени для чтения подаренной ею книги. «Марк Владимирович, книги сейчас не читают, а передают друг другу. Книга снова стала магическим объектом, как и была при своем появлении. Корень «книга» выводится из значения «магические знаки на дереве». Коммуникация (посредством передачи книг) и есть сообщение. Прямо по Маклюэну. Сетевая действительность шагнула в реальность:))) Ваша ЛГ».
Я ей, конечно, «Диалоги книжников» тоже подарю. Такая теперь господствует «коммуникация» :)))…   

Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Исполнение законов за решеткой зависит от тюремной инструкции

Исполнение законов за решеткой зависит от тюремной инструкции

Екатерина Трифонова

Заключенных будут по возможности отпускать на волю для платного лечения

0
361
Россия стала главным инвестиционным донором Евразийского экономического союза

Россия стала главным инвестиционным донором Евразийского экономического союза

Ольга Соловьева

Санкционное давление Запада изменило направление капвложений в ближнем зарубежье

0
403
Перед выборами коммунисты вспоминают об опыте большевиков

Перед выборами коммунисты вспоминают об опыте большевиков

Дарья Гармоненко

Партия интернационалистов разыгрывает этническую карту в ряде протестных регионов

0
358
Россия вписалась в глобальную тенденцию дефицита учителей

Россия вписалась в глобальную тенденцию дефицита учителей

Анастасия Башкатова

Цифровизация парадоксальным образом увеличила нагрузку на педагогов

0
398

Другие новости