О старушках в Гуччи и резвых депутатах

Тихая почитательница Модильяни может и не догадываться, какая интрига закручивается вокруг нее.
Фото Бориса Бабанова (НГ-фото)

В самый разгар рабочего дня мне звонит сестра и безапелляционно заявляет:

– Бросай все, едем навестить Анну Сергеевну!

Старушка с воспетым классической литературой именем – соседка моей Иришки, одинокая и немножко малахольная. После выхода на пенсию она вдруг решила, что в ней погиб┘ Модильяни. И бросилась писать картины маслом, старательно подражая стилю великого итальянца. И вот теперь, после десяти лет непрерывного творчества и трех выставок в местном ЖЭКе, у нее случился перерыв: 78-летняя женщина, здоровая как лошадь, угодила в больницу┘ на профилактическое обследование. Ира, безвозмездно ухаживающая за ней все эти годы, поспешила навестить «больную».

– Ну, что? Ты едешь? – нетерпеливо спрашивает меня Ира.

От моей сестры так просто не отмахнешься. Она – тот самый моторчик, который заставляет двигаться весь семейный механизм. Ее мозг в постоянном тонусе, мешающем жить всем остальным. Она все время что-то взвешивает, оценивает, анализирует, сопоставляет и принимает решения. Причем по профессии она дизайнер. И довольно успешный. И должна бы жить в мире грез и туманов. В крайнем случае – в мире модных перспектив и острых углов┘ Но ей неймется! Сегодня она вздумала решать проблему моего домашнего угла, потому что вчера ночью ей пришла в голову гениальная мысль – я должна «удочерить» Анну Сергеевну. В смысле – наоборот┘ взять над ней опеку. И тогда роскошная квартира продолжательницы дела Модильяни, расположенная этажом выше апартаментов моей сестры, когда-нибудь станет моей.

– Сама подумай, не государству же ее завещать. Перейдет квартирка непонятно кому. А тут человек творческий передал квартиру человеку творческому...

– Это кому?

– Ну тебе же, тебе┘ Сколько тебе можно ютиться в двушке!

– Перспектива заманчивая, но психологически трудно исполнимая. Это получается, что смерть другого человека принесет мне комфортные условия жизни. Не по-человечески как-то.

– По-человечески, – перебивает меня Ирка, – по-житейски. Тем более Анна Сергеевна к тебе очень хорошо относится. Она все время спрашивает меня о тебе. О чем пишешь, о чем думаешь? Взяла бы и давно написала о ней. Человек-то она хороший!

– Ага, еще скажи, чтоб я о ее творчестве написала.

– Учить тебя, сама знаешь, некому, кроме меня, поэтому слушай, что я тебе говорю┘ Кстати, она из рода Романовых, она тебе говорила об этом?

Эту байку я услышала, как только познакомилась с Анной Сергеевной. Мы сидели тогда у нее дома, она долго перебирала семейные фотографии, вынутые из старинной сафьяновой шкатулки. Со снимков смотрели лица совсем обычные, с занятиями самыми обычными┘ И только одна женщина смотрелась странно в этой галерее мещанских лиц. Со снимка она взирала прямо на зрителя, высоко закинув голову назад, с вызывающим прищуром, лучась собственной неотразимостью, открыто и насмешливо┘

– У нее в поклонниках брат царя был, – скромно сообщила Анна Сергеевна. – Она была балериной┘ И она ему сыночка родила. У того, говорят, детей не было... но кто его знает! Мужчины никогда не знают точное количество своих детей.

– Так вы – его внебрачная дочь? – догадалась я.

Она заговорщически качнула головой┘

– Ира, неужели ты веришь тому, что она сказала, – укоряю я сестру. – Это же нелепо! Так же нелепо, как мне «усыновить» эту старушку!

– Зато другие будут не столь разборчивы, как ты.

– Ладно, – сдаюсь я. – Поехали! Составлю тебе компанию.

Мы с сестрой купили букет цветов, лучшие фрукты с ближайшего рынка и явились к Анне Петровне.

Соседку Иры мы встретили в коридоре. Она шла, запахнув свой ситцевый скромный халатик без пуговиц.

– А я вот с процедур только что освободилась, – приветствовала она нас кивком головы.

– Анна Сергеевна, ну как вам здесь, голубушка? Как вас кормят? – заворковала моя сестра.

– По-казенному, – была краткой старушка.

– А мы вот с Наташей вам фруктов привезли. Свежие ягоды только что с рынка...

Нежно поддерживая пенсионерку за локоть, Ира бережно довела ее до палаты.

– Дочки? – спросила Анну Сергеевну выходившая из палаты соседка, бегло оценив наши с Иришкой внешние данные, и, не дождавшись ответа, похвалила: – На вас похожи! Особенно та, что повыше.

– На меня похожи, – усмехнулась Анна Сергеевна, взглянув с неодобрением на меня, – похожа свинья на быка.

Мы с Ирой переглянулись, а соседка-то – дама с характером. Мы и не знали!

– Вот сюда┘ здесь осторожней. – Ира помогла Анне Сергеевне занять удобную позу. – Я вас сейчас на секунду оставлю. Вы пока с Наташей поговорите, а я для цветов баночку найду.

Сестра куда-то умчалась, а я тоскливо оглядела больничные стены. Ненавижу больницы! И вредных старух, кстати, тоже┘

– Ну, что там, Наташенька, о чем вы сейчас пишете?

– Да ничего умного в голову не идет, Анна Сергеевна, вот уже который год. Даже не знаю, что с этим поделать┘

– Профессию надо менять, девушка┘

– И куда идти?

– В эти┘ фонды уходить надо. Там деньги сейчас есть. – Старушка оказалась на редкость грамотной.

– Нельзя мне фондами заниматься, я их сразу разорю, – честно призналась я в своих дурных слабостях.

– Наташенька, детка, ты принеси мне, пожалуйста, водички из холодильника, что около кухни стоит, – не могу я теплую воду пить! – попросила она минуты через две.

Я с удовольствием отправилась искать воду. Потом нашла Иришку и помогла ей обрезать корни цветов. На это ушло еще несколько минут. В общем, наконец освободившись, мы вернулись в палату и обнаружили у двери┘ странного огромного лысого субъекта в темном костюме и с рацией в руках. Он сидел, закинув голову назад, закрыв глаза и широко расставив ноги – в больничном коридоре было душно┘

Зайдя в палату, мы удивились еще больше┘ Спиной к нам, только уже в белом льняном костюме, наполнив маленькую палату запахом дорогого парфюма, стоял второй мужчина. Толстенький, кудрявенький, энергичный и много жестикулирующий. Он одухотворенно вещал:

– ┘А потом я вам сделаю выставку в этом┘ э-э┘ Дворце художника. С фуршетом и всем таким полагающимся. Там народец-э┘ соберем какой надо. Вы достойны лучшего. В общем, давайте дружить!

В конце своей парадной речи он неуклюже склонился над Анной Сергеевной и по-крестьянски громко чмокнул толстыми губами в жеманно подставленную старушечью ручку. Затем, брезгливо взглянув на нас (это, видимо, его обычный взгляд), торжественно покинул палату.

Мы с Иркой стояли несколько секунд молча, открыв рты┘

– Вот, депутат приходил, – ответила на наш немой вопрос пенсионерка, – сказал, что он – поклонник моего таланта. Обещал позаботиться обо мне и моих картинах. Подарки принес┘

Анна Сергеевна крутила в руках дорогой телефон, украшенный стразами, явно бывший в употреблении.

– У молодой любовницы забрал старый мобильник для больной старушки! – шепнула мне Ирка.

– Ничего в этом телефоне не пойму. Мой старый удобней был. А старый-то мой он уже выбросил┘ И вот еще, шарф принес, какой-то с буквами. Длинный уж шибко, не знаю для чего.

– Это Гуччи, – пояснила Ирка, – его надо несколько раз вокруг шеи наматывать. Так модно.

– Гуччи какие-то, – вздохнула старушка. – Обещал еще туфли подарить┘

– На платформе с множеством ремешков, – опять шепнула мне Ирка, – тоже у любовницы заберет.

– Сказал, завтра придет, и дружить предложил. Я думаю, надо дружить. – Анна Сергеевна мечтательно закатила глаза. – Депутат все-таки!

В саду больницы мы хохотали с Иркой, как безумные. Опасливо поглядывающие на нас посетители, наверное, подумали невесть что.

– Вот ты скажи мне, – требовала ответа Ирка,– ну откуда они узнают адреса этих одиноких старушек? С ЖЭКами дружить надо. А мы-то хороши! Тоже мне, опекунши! Ирка, больше я на твои авантюры ни за что не поддамся!

– Зато доброе дело сделали – навестили соседку, – взгрустнула Ирка, – да┘ нам с этим депутатом не тягаться. Ты видела его амбалов? Убьют, как моль на шубе.

– Ира, тебя теперь к этой милой женщине и за солью не пропустят. А будешь настырной – в асфальт закатают. Прошу тебя, забудь ты эту Анну Сергеевну! И без тебя сейчас за ней присмотрят. Причем очень хорошо. С Гуччи и Версаче вместе!