0
5732
Газета Стиль жизни Интернет-версия

30.07.2013 00:01:00

Тунеядцы и вожди

Николай Эстис

Об авторе: Николай Александрович Эстис – член Союза художников России и Союза художников Германии.

Тэги: искусство, художник, власть


искусство, художник, власть Вот сейчас как начну работать над образом вождя... Фото из архива автора

Я научился не удивляться историческим рифмам. Вот – опять в точку фраза Ахматовой, произнесенная некогда в связи с «делом Бродского». О текущем абсурде пусть рассуждают другие. А я отправлюсь в 1960-е – во времена того абсурда. Между прочим, занимательное путешествие, и не без морали.
В 1961 году вышел указ «Об усилении борьбы с лицами (бездельниками, тунеядцами, паразитами), уклоняющимися от общественно-полезного труда и ведущими антиобщественный паразитический образ жизни». Художники и литераторы, не состоящие в штате и еще не вступившие в творческие союзы, легко могли оказаться под этой статьей, несмотря на активное сотрудничество с издательствами. К примеру, в издательстве «Молодая гвардия» («МГ») было великое множество иллюстрируемых журналов – от «Вожатого» и «Молодого коммуниста» до «Вокруг света» и «Техники – молодежи». Получить там работу было непросто, еще сложнее – добраться до гонорара. Номер готовился за два-три месяца, и даже принятый материал мог в любую минуту слететь, уступив площадь актуальному событию (полету в космос и т.п.). Как бы там ни было, мы работали, пусть и не в штате.
3-е и 23-е число каждого месяца в издательстве «МГ» были гонорарными. Там мы и встречались (сейчас сказали бы – тусовались). Однако за пределами издательства надо было соблюдать осторожность: группа молодых людей, часто бородатых и в узких брюках, привлекала внимание милиции. Кроме задержания и «незначительных побоев» это грозило 15 сутками или статьей о тунеядстве. Казалось, сотрудники ближайшего отделения милиции не  только знали о наших гонорарных днях, но и с вожделением ждали их.
Помимо милиции угроза, и немалая, исходила от соседей, особенно в коммуналках. Завладеть комнатой выселенного тунеядца – разве это не светлая перспектива расширения жилплощади? Как-то мой друг и коллега, один из самых печатаемых в «МГ» иллюстраторов, один из создателей псевдоромантического (молодогвардейского) стиля в графике, вошел в троллейбус с малолетним сыном Костей. Мальчик стал  бегать по салону, отец одернул его: «Сколько раз я говорил, чтобы ты не бегал по троллейбусу!» В ответ Костя радостно закричал: «А сколько раз мама говорила, чтобы ты не писал в раковину!» Дело вот в чем: эта замечательная семья жила в крошечной комнате коммуналки, где, к счастью моего друга, была небольшая раковина. В рабочее время моему другу никак нельзя было маячить перед соседями. Иногда кто-нибудь из нас специально звонил живущим в коммуналках коллегам в рабочее время – чтобы жена или мама, сняв трубку телефона, по обыкновению коммуналки стоявшего в коридоре, прокричала: «Он на работе». А «он» в комнатушке трудился на журнал «Всегда начеку».   
Некоторые, отчаявшись заработать на жизнь гонорарами или боясь выселения, шли, что называется, на крайнюю меру. Пытались устроиться в штат на зарплату. Как-то наш коллега явился по объявлению «Требуется художник» на большое предприятие. Взял, как полагается, диплом о художественном образовании, журналы с опубликованными иллюстрациями, папку с творческими работами. Начальник отдела кадров, пролистав пару журналов, деловито спросил: «Лобзиком владеешь?»
Передо мной вопрос выбора не стоял. Еще служа в армии, я дал себе слово никогда и нигде больше не служить. Работа в штате для художника губительна. И не только потому, что у творчества отнималось восемь часов в день, но и из-за привыкания к банальности, замыливания глаза и причастности к коллективному… Мне счастливым образом удалось оставаться свободным художником.
Участие в выставках началось с Горкома графиков на Грузинской улице, там же состоялась первая персональная выставка. Там в начале 1960-х я познакомился со странным пожилым человеком – Валентином Михайловичем Окороковым. В Горкоме он был кем-то вроде хранителя на общественных началах, работ его никто не видел. Говорили, что днем он состоит где-то счетоводом. Обут он был в калоши, а пальто подвязывал веревкой. Общался неохотно, компаний ни с кем не водил.
Когда я принес отобранные выставкомом работы в каморку Окорокова, он их долго разглядывал (сам он членом выставкома, разумеется, не был), расспрашивал меня о том о сем. Потом мы встретились на открытии. Потом я забирал из каморки свои листы…
Мы не то что бы подружились, но сблизились. Как-то я поделился с Окороковым опасениями по поводу того, что соседи начали спрашивать меня, почему я дома, когда все уже на заводе «Прожектор» или «Компрессор». Валентин Михайлович о страшной уголовной статье, конечно, знал, и к моим словам отнесся крайне взволнованно. Пригласил к себе домой, где никто не мог нас услышать, и уверил, что в таком-то постановлении Совнаркома, в таком-то пункте сказано: «Художник, работающий над образом вождя, неприкосновенен». Окороков написал все это на бумажке и велел носить ее с  собой. И еще сказал, что именно благодаря этому постановлению они выживали в 20-е и даже в 30-е.
В тот же вечер Валентин Михайлович (ученик Родченко и Татлина, товарищ Малевича) показал мне свои работы (он доставал их из видавшего виды сундука). Работы Окорокова – абстрактные композиции –  небольшие картонки-коллажи, материал для которых он собирал на свалках. На мой не прозвучавший вопрос он ответил: «Должен же в России кто-то это делать». (Фразу эту я повторил в 1974-м на похоронах  Окорокова; было нас там человек пять художников.)
Надежно спрятав драгоценную бумажку, я стал думать о заклинании «работаю над образом вождя». Память услужливо вернула меня в послевоенное отрочество, когда я с неистовством чем придется рисовал танки, самолеты, взрывы и товарища Сталина в мундире со всеми орденами и со звездой генералиссимуса на одном погоне, так как мог его нарисовать исключительно в профиль. Вспомнил, как по просьбе одноклассников отвлекал внимание учителя, исполняя «смертельный номер»: мне туго завязывали глаза, а я на доске мелом рисовал два профиля – Ленина и Сталина. Когда я учился в девятом классе, в марте 1953 года, в день смерти Сталина, меня чуть ли не под охраной повели из дома в райком партии. На два часа дня был назначен траурный митинг, и надо было нарисовать большой портрет вождя – в нашем местечке больше некому было это сделать...
Воодушевившись, я взял подходящую плоскость, нашел в книге знаменитый фотопортрет работы Наппельбаума (Ильич в фас исподлобья смотрит на зрителя), бессовестно перерисовал его, намеренно подчеркнув пронзительность взгляда и оставив нетронутым (вроде недорисованным) плечо. Легкий дюралевый мольберт-треногу  установил напротив входной двери нашей единственной комнаты. Человек открывал дверь – и попадал под пристальный взгляд вождя.
Сработало! Причем из окороковской бумажки понадобилась лишь фраза-заклинание. Когда очередной участковый врывался в комнату, он, натыкаясь на взгляд вождя, столбенел. Как правило, затем следовало: «Это ты… сами нарисовали?» Я, не вступая в объяснения, держа в руках кисть или карандаш, говорил: «Вот… Работаю над образом вождя». Дальше шло неизменное: «Хорошо-хорошо, продолжайте… Соседи у тебя бдительные…»
Потом я не раз сталкивался с гипнотическим воздействием образа вождя. 
Мой приятель, актер, рассказал историю коллеги – исполнителя роли Ленина. В описываемое время (и позднее) в репертуаре каждого областного драмтеатра должна была быть хотя бы одна пьеса революционного содержания. Исполнителей роли Ленина было немного, спрос превосходил предложение. Герой этого повествования кочевал из театра в театр. Надо заметить, что у органов правопорядка накопились претензии к этому гражданину – он не платил алименты, не оплачивал счета за услуги вытрезвителей в разных городах и пр. В общем, его разыскивали, и он был в курсе. Поэтому, начав сезон в очередном месте, актер старался жить в театре и, что важно, оставаться в гриме.
Однажды утром представители власти явились в театр с понятной целью. Навстречу им вышел Ильич и, держа одну руку на лацкане пиджака, а вторую как бы протягивая  ходокам, спросил: «По какому вопхосу, товахищи?» Товарищи поспешно ретировались.
А в чем мораль? А вот в чем. Если тебе удалось вывернуться из-под абсурда – радуйся. Однако помни – на этот раз абсурд всего лишь отступил. Он пошел искать рифму.   
Гамбург

Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Правительство донастраивает налоговую систему перед реформой

Правительство донастраивает налоговую систему перед реформой

Ольга Соловьева

Бюджет оплатит закупку лекарств от разных форм гепатита

0
842
Путин собрал голоса 76 миллионов избирателей из 112 миллионов

Путин собрал голоса 76 миллионов избирателей из 112 миллионов

Дарья Гармоненко

Иван Родин

Партийные кандидаты показали патриотические чувства и локальные успехи

0
816
Россияне подолгу хранят верность своим старым машинам

Россияне подолгу хранят верность своим старым машинам

Анастасия Башкатова

Автовладельцы ищут способы сэкономить на запчастях и ремонте

0
784
Гастарбайтеров можно и штрафовать, и выдворять

Гастарбайтеров можно и штрафовать, и выдворять

Екатерина Трифонова

Нелегальный мигрант попытался найти защиту у Конституционного суда РФ

0
737

Другие новости