Не благостный и не политкорректный

Михаил Угаров: 'Честное и откровенное высказывание нужно слышать, чтобы познавать ту паранойю, которая творится в наших головах'.
Фото Натальи Преображенской (НГ-фото)

Премьеру спектакля «Сентябрь.doc» сыграли весной в рамках официальных, государством поддержанных дней русской культуры во Франции. Перед входом в зал стояли демонстранты, требовавшие отменить гастроли театра, который поддерживает войну в Чечне. Официальная премьера в России пройдет 29 сентября в рамках фестиваля «Новая драма» на сцене Центра имени Мейерхольда.

Спектакль, который, как и принято в «Театре.doc», основан весь на реальных высказываниях реальных людей, где каждое слово можно сопроводить звездочкой и дать соответствующую ссылку, который к тому же рассказывает о реальной трагедии, меньше всего хочется называть спектаклем. Но то, что в итоге получилось у Михаила Угарова и Руслана Маликова, – именно спектакль. В нем есть актеры, герои, драматургия. И главное – он задевает. Задевает сильно, до такой степени, что публика остается в зале, чтобы поговорить, безо всякой соответствующей просьбы. И долго еще спорит о том, кто прав был, а кто – виноват. И в жизни, и теперь – на сцене.

– В программках спектакля написано, что автора у него нет, но если материал документальный, то это не значит, что с ним никто не работает. Почему же здесь нет имени человека, который организовывал документальный материал?

Руслан Маликов: Самый первоначальный этап отбора был проделан Еленой Анатольевной Греминой, которая разбиралась в огромной массе интернетовских форумов, обсуждений Беслана, а мы уже потом из ее 200 страниц отбирали какие-то единичные тексты.

Михаил Угаров: Это не авторство, это сбор материала, а потом уже шел отбор. А сбор материала мы закончили 10 сентября прошлого года – потом эмоциональная волна у людей уже схлынула, и они свои мысли начали формулировать словами, которые звучат по радио и по телевизору.

– Я оттягивал поход на премьеру. Не потому, что кто-то мне сказал, что это было замечательно, не потому, что мне говорили что-то плохое. И шел с опаской, потому что знал, что все это посвящено бесланским событиям. Подозреваю, что, когда вы начинали над этим работать, вы думали, как это все надо сделать и повернуть, чтобы не вышло спекуляции.

Михаил Угаров: Мы вообще об этом не думали.

Руслан Маликов: А я думал. На самых первых обсуждениях. Не то чтобы я думал, как уйти от спекуляции или спекулятивности, у меня просто возникали подозрения, и я как-то этим делился, что есть здесь опасность сыграть на такой больной и острой теме, которая просто сама по себе как тема не может никого оставить равнодушным. Были опасения. Но специально я не думал, как, мол, сделать, чтобы от этого уйти.

– Первые впечатления от прочитанных разговоров?

Михаил Угаров: В первом варианте, который я увидел, было страниц 90, я не только сам его прочел, я давал его и другим людям, и всех колотило от этого текста, меня в том числе. И от этого ощущения хотелось это сделать, чтобы этой работой избавиться от того, что тебя колотит. Это был единственный способ: сделать спектакль.

– Вы что-то узнали, работая над спектаклем, не столько о людях, сколько о тех потаенных, но выплеснувшихся в интернет страстях, которые в каждом из нас живут? И которые по тем или иным причинам на страницы газет, на телевизионные экраны не выплескивались? Что было шоком?

Михаил Угаров: Сама история – шоковая, а потом мы специально отбирали высказывания частных людей, потому что частный человек, который сидит за клавиатурой, свободен. Он не занимает какую-то должность, нет такого, что он что-то напишет, а ему влетит. Мы отбирали таких людей, и там, конечно, неполиткорректность царила полная. Там можно перечислять часами разные мнения о том, кто виноват в истории с Бесланом. Это Путин, это евреи, это китайцы, которые живут в Сибири, кто угодно. А как раз это подкупает, потому что это честное и откровенное высказывание. Его нужно слышать, хотя бы для того, чтобы познавать ту паранойю, которая творится в наших головах в стрессовых ситуациях. Как только паранойя вылезает, сразу начинаются поиски, кто виноват, естественно, тут же находятся враги. Для меня было также открытием, что жертва может быть одновременно агрессором. В тексте есть монолог дагестанки, которая в ужасе от того, что ее сравнили с вьетнамцами и китайцами. Мы же привыкли, что если ты жертва, то ты – жертва, а если ты агрессор, значит, ты агрессор. А когда это все соединяется в одном человеке, это, конечно, производит сильное впечатление. Иногда вот так, опосредованно, вдруг узнаешь себя. Это очень полезно.

Руслан Маликов: И об этом многие зрители говорят. В правилах Театра.doc устраивать иногда какие-то обсуждения после спектаклей. И тут люди вроде бы интеллигентные и пацифисты втягиваются и начинают либо к одному мнению, либо к другому притягиваться. И в себе находят похожие страсти. Они готовы чуть ли не убивать за какие-то слова каких-то персонажей.

Михаил Угаров: Да, хрупкие девушки, интеллигентные, вдруг начинают кричать: «Расстрелять, убить»

– Вы с таким удовольствием об этом говорите, так радуетесь.

Михаил Угаров: Я знаете чему радуюсь? Что спектакль, мне так кажется, очень хорошо режиссерски построен, тут я хвалю себя и Руслана. Он мне нравится тем, что не несет в себе какой-то морали, построен так, что мораль и вывод должны рождаться в зале. И вот что интересно: очень многих зрителей это не устраивает. Те из них, кто выступал на обсуждениях, спрашивали, а какой итог? А настоящий театр, по-моему, должен рождать идею и какую-то мораль все-таки в зале, а не на сцене.