Алексей Богатуров Вторая половина 2000-х годов – время охлаждений. Во-первых, сильно истощился запал всемирной борьбы с терроризмом, скомпрометированной войной в Ираке. Народы и правительства четче понимают контуры террористической угрозы, не преуменьшая и не преувеличивая ее. Террористы не смогли получить доступ к ОМУ, а в деле противодействия «обычному терроризму» государства кое-чему уже научились.
Во-вторых, в мире поменялся «контур оппозиционности». В первой половине десятилетия самым броским его элементом было противостояние США со многими исламскими странами. В середине 2000-х годов воображение более всего поражали противоречия в НАТО между Соединенными Штатами, с одной стороны, и Францией и Германией, с другой. Россия в тот момент, осторожно дрейфуя от тесного (с 2001 года) партнерства с Вашингтоном, ухитрилась в споре между США и материковой Западной Европой вызвать в своей адрес меньше американских упреков, чем Париж и Берлин.
Затем дипломатия второй администрации Буша провела перегруппировку ресурсов и, ослабив силовой натиск на некоторых периферийных, хотя и важных, направлениях своей политики (КНДР и Южная Азия), сосредоточила внимание на центральных. Одним из таковых всегда были отношения с НАТО. Теперь вровень с ними поднялись отношения с регионом Большого Ближнего Востока, который по американским представлениям распространяется на севере до Закавказья, Черноморья и Каспия. Европейское направление американской политики на уровне практических действий стало еще скорее трансформироваться в европейско-каспийское и европейско-кавказское. Азиатизация НАТО продолжается. Как и три-четыре года назад ее главным стимулом остается стремление США укрепить стратегические позиции в регионах предположительного наличия энергоресурсов. При этом главным формальным обоснованием нового «похода на Восток» служит «ядерная угроза Ирана», в оценке которой Москва и Вашингтон серьезно расходятся.
В-третьих, и это самое впечатляющее, впервые за полтора десятилетия Москва стала подчеркнуто противопоставлять привычно напористой «восточной стратегии» Вашингтона собственную непривычно наступательную линию. Эта новая политика предполагает, насколько можно судить, безоговорочный отказ не только от солидарных действий с Вашингтоном (времен Ельцина), но и даже от более твердого курса «избирательного сопротивления» американской политике, которой придерживалась российская дипломатия на протяжении большей части администраций Путина. Нерв момента – в факте «встречной дипломатической эскалации» России и США. Такого не было очень давно. Идти дальше этой неприятной констатации не хочется, хотя она подразумевает не только дипломатические аспекты отношений.
Среди источников российско-американских трений называют разное – от несогласия американцев с направленностью политических процессов в России до несовпадений позиций по ряду вопросов нераспространения ядерного оружия и политики в отношении отдельных стран и ситуаций – всегда, заметим, вдали от американских и вблизи от российских границ.
Нас раздражает, что Вашингтон пытается пояснять нам, как строить отношения с соседями, в том числе неприятными или/и опасными. Нас еще больше задевает, что, подавая «советы» по поводу отношений России с соседями, сами Соединенные Штаты ничем не рискуют. Для них российское пограничье – «туманная даль», для России – зона ключевых экономических, политических и военных интересов.
Суть российско-американского недоверия – не в уплотнении военного присутствия США у границ России, хотя оно, конечно, не может считаться знаком дружелюбия. Дело и не в обмене колкостями по поводу оценки, скажем, «фарсовых режимов» в Грузии или Иране. Базовое противоречие – противоположные мнения об оптимальной роли России в мировой энергетической сфере. Москва стремится предельно усилить ее так же последовательно, как США стараются помешать ей в этом. «Имитация принципиальности» в спорах из-за конфликтов в «трубопроводном Закавказье» и ситуации вокруг Ирана – производные от намерения Вашингтона устранить конкурентов из региона, который считается возможной альтернативой Ближнему Востоку в качестве всемирной энергетической кладовой.
Все усугубляется отсутствием между Россией и США систематического диалога по глобальным вопросам, прежде всего военно-политическим. Воссоздание механизма для такого диалога представляется неотложной необходимостью, если исходить из желания удержать российско-американские отношения в русле хотя бы и «прохладного», но партнерства. Отягчающее обстоятельство – предстоящие в 2008 году выборы в обеих странах. Политикам и дипломатам не до международной безопасности. Есть угроза упустить момент.
Дарья Гармоненко 