Фото Reuters
Навальный обвиняется в том, что, являясь советником губернатора Кировской области, организовал хищение имущества ГУП «Кировлес» на сумму более 16 млн. руб. Суд назначен на 17 апреля. Сам оппозиционер не верит в оправдательный приговор, а обвинительный вердикт в любой версии – реальный срок или условный – может означать политическую маргинализацию Навального: президент в начале марта внес поправку в «Закон о выборах депутатов Госдумы», запрещающий лицам, осужденным к лишению свободы за совершение тяжкого преступления, избираться в нижнюю палату парламента. Скорее всего Дума эту поправку одобрит.
Выведя оппонента из игры по действующим правилам, власть собственными руками создает ситуацию, в которой возвращение Навального в политику возможно лишь в результате того, что принято называть «революцией». Такая «революция» будет означать зачистку политического поля и тотальное вытеснение за его пределы нынешней правящей элиты – в том числе и посредством возбуждения уголовных дел. Конечно, риторика зачистки свойственна оппозиции и сегодня. Однако суды над противниками власти усиливают такую риторику, превращая ее не просто в программную, но и в безальтернативную.
Демократизация, то есть расширение представительности политической системы, в перспективе выгодна правящей элите. Будущее непредсказуемо, а наличие альтернативных предложений на политическом рынке дает возможность отступить, переждать, переложить ответственность на плечи конкурента, а затем выбить его из седла регулярной критикой и вернуть себе власть. Так устроена нормальная демократическая система.
В России можно говорить о двух нереволюционных сценариях политической реформы. Во-первых, правящая элита и антиэлита могут постепенно притереться друг к другу, признать бесперспективность борьбы на уничтожение, выработать условия легального противостояния. Во-вторых, правящая элита в условиях тотального доминирования на всех уровнях власти может трансформировать политическую систему самостоятельно, породив альтернативные предложения изнутри себя. В этой ситуации принципиальным становится базовый консенсус, например, относительно итогов нулевых. Любой проект – левый, либеральный, умеренно-националистический – может быть одобрен, если его инициаторы готовы в такой консенсус вписаться.
Второй сценарий предполагает, что власть так или иначе участвует в формировании антиэлиты. Такой вариант казался возможным до выборов в Госдуму в декабре 2011 года, но после Болотной его легитимность оказалась под вопросом. Независимая антиэлита заявила о себе, начала обретать голос и очертания. Тем не менее власть, похоже, продолжает настаивать на трансформации системы по собственным правилам, а резкий отказ от любого диалога с оппозицией (аресты, суды, приговоры, политическая маргинализация) ведет к тому, что и первый сценарий демократизации – через договор двух независимых соперников – становится все менее реальным.
Власть последние десять лет борется с призраком «революции», но, устраняя (а не побеждая в конкурентной борьбе) оппонентов, сама добивается того, что нормальные механизмы смены элит становится сложно запустить.
Василий Матвеев 
Дарья Гармоненко