Петит

Hескончаемая война

Первая книга из двухтомника воспоминаний классика советского кино Григория Чухрая - одна из самых пронзительных книг, которая когда-либо рассказывала о Великой Отечественной. Hаписанная совсем недавно, она поражает воображение непредвзятой документальностью и кинематографической яркостью повествования о тех годах, на которые пришлась пора молодости режиссера. Эти мемуары будут особенно интересны тем, кто хорошо знает творчество Чухрая. Несклонный к героизации и драматической натурализации войны, Чухрай описывает картины фронтовой жизни, которые не смогли бы войти даже в самый жесткий кинематограф. Кстати, хорошо известно, что Советское правительство, как правило, баловавшее художников-фронтовиков, к лентам Чухрая, мягко говоря, не благоволило: "Баллада о солдате", за которую Григорий Чухрай получил Ленинскую премию, в свое время чуть не стоила ему членства в партии. За "Сорок первый" ( это был его первый самостоятельный фильм) Чухрая чуть не отдали под суд. За "Чистое небо" он едва не поплатился личной свободой. А за "Трясину" - одну из самых сильных своих картин - Чухрай мог лишиться права снимать дальше. Такая вот нескончаемая война, которую никто из этого поколения не может оставить позади. И всем остальным, не дай Бог, забыть.

Человеческое тепло звезд

Героев этих мемуарных эссе и сейчас-то знает вся страна, а лет тридцать-сорок тому назад они и впрямь были кумирами. Иван Козловский, Дмитрий Шостакович, Юрий Никулин, Анатолий Папанов - с этими, да и со многими другими знаменитостями Александра Кравцова судьба сводила близко и надолго. С одними он как актер и драматург вместе работал в театре и кино, с другими, например с Шостаковичем, познакомился в качестве литературного критика. Конечно, большинство героев Кравцова предстанут перед читателями в уже знакомых амплуа. Кто сейчас не знает, как порой вызывающе вел себя избалованный публикой и правительством Иван Козловский, как простосердечно и грубовато балагурила Фаина Раневская, как по-детски наивен и по-старчески мудр был Юрий Hикулин? Воспоминания Кравцова дополняют к этим образам лишь эпизоды, но эти эпизоды ценны тем, что наметанный глаз писателя умело подмечал в "звездах" их человеческие качества, а профессионализм драматурга помог Кравцову средствами кратких мемуарных зарисовок создать емкие психологические портреты.

Живой памятник

ПродолжаЯ свою серию мемуарно-биографических сборников, "Аграф" предлагает публике переиздание книги, которая в свое время стала событием. Тогда, в 1928 году, это была первая попытка если не свести воедино, то хотя бы увязать друг с другом важнейшие мемуарные свидетельства о жизни Толстого. В ход пошли все хоть сколько-нибудь достоверные автографы и документы: воспоминания самого Льва Hиколаевича, его письма, переписка его близких, дневниковые и мемуарные записи тех, кто окружал писателя в последние двадцать лет его жизни (если взяться пересчитать всех авторов, то их количество, наверное, перевалит за число персонажей "Войны и мира", опуская, разумеется, массовые сцены). Конечно же, подавляющее большинство свидетельств приведены в выдержках и цитатах. Дополняют эту мемуарно-биографическую эпопею, сногсшибательно длинный именной указатель и краткие примечания, составленные в том же 1928 году. Так что для нынешних читателей само издание оказывается живым памятником раннего советского литературоведения.

Один на всех и у каждого свой

Литературный критик Hаталья Иванова пишет о человеке, о котором и так много всего сказано и написано. Изданы биографии, многотомниками опубликованы письма, да и еще много всяких книг и исследований. Свое призвание среди пастернаковедов Иванова видит в том, чтобы средствами отбора и монтажа документов "восстановить линии судьбы "своего" Пастернака, его поведение, характер, страсти и пристрастия". Своего же, авторского, пристрастия к герою повествования Иванова даже не пытается скрыть: "ее" Пастернак - поэт даже не от Бога, а сам Бог-сочинитель и Бог сочинителей, тайновидец и свидетель. То, чему свидетелем Пастернак был - революция, коллективизация, сталинские аресты - и каким был в тех событиях участником, тоже описывается здесь с совестливой пристальностью, пожалуй, даже ревниво, но - с обилием документов, фактов и цитат. Главная тема этого биографического эссе, главенствующая над всеми остальными сюжетами жизни Пастернака - тема взаимоотношений Поэта и Власти. Отсюда и множество "почему": почему Мандельштама - на каторгу, а Пастернак запросто со Сталиным по телефону, почему у Ахматовой сына забрали, а его обошли? Ну и конечно же последние годы - гонения на "Живаго" и на "ставшего на время великим" Пастернака. Кстати, эту книгу сам Пастернак ставил "на второе место после Библии". И вот здесь-то, казалось бы, тоже уместно "почему". Но вопросы у каждого свои. Как и Пастернак.

Не опустившие флаг

Они не опустили Андреевский флаг в окружении английских и датских кораблей, под дулами орудий. Они не отдали свой маленький корабль ни новой Советской России, ни англичанам, хотя могли за это поплатиться жизнью. Они совершили беспримерный переход из Ревеля в Алжир и Тунис, вывезли матросов русской эскадры из Севастополя во время великого "исхода" осени 1920 г. Они прошли свой маршрут, так и не выполнив требования различных начальников различных стран о спуске Андреевского флага уже не существовавшей Российской империи.

Они - это экипаж маленького тральщика "Китобой". Название этого корабля давно уже стало легендой во многом благодаря дальневосточному поэту Арсению Несмелому, который написал в его честь поэму. Однако документальных свидетельств о подвиге экипажа, перешедшего в 1919 г. на сторону Белой армии и из порта в порт пробивавшегося сквозь все преграды к своим, было очень мало.

И вот теперь Российский фонд культуры и питерское издательство "Цитадель" выпустили никогда не публиковавшиеся ранее воспоминания Николая Боголюбова, прошедшего весь этот немыслимый поход на борту "Китобоя".

Опубликованы эти воспоминания стараниями историка морского флота Владимира Лобицына. Лобицын обнаружил рукопись в составе необозримой коллекции русско-американского культурно-просветительского общества "Родина", возвращенной из США Российским фондом культуры и Центральным музеем Вооруженных сил.

"Китобой" на страже Андреевского флага" иллюстрирован редчайшими фотографиями, снабжен большими биографическими справками об офицерах и матросах, завершивших свои жизни кто в Аргентине, кто в Париже, а кто - подобно самому Боголюбову - в США. Откуда в конце концов и дошли до нас эти записки человека, жившего по понятиям офицерской чести.