Петит

Как ведут себя поэты

Цветаева М. Неизданное: Записные книжки в двух томах. Том 1. - 1913-1919. - М.: Эллис Лак, 2000, 558 с.

Первые шесть записных книжек из цветаевского архива (который до прошлого года был закрыт) обнимают период с 1913-го, благословенного последнего довоенного года, до 1919-гo, когда Цветаева и Аля жили в голодной и ледяной Москве. В книге - множество бесценных цветаевских свидетельств и афоризмов, но предназначена она явно не для тех, кто привязался к Марине Ивановне благодаря песням из рязановских фильмов. Читать эти записные книжки трудно. Мысли о Боге и о поэзии сменяются записями хозяйственных расходов, за диалогами с Антокольским - пересказ Алиных снов. Пронзительные строки, посвященные памяти покончившего с собой актера Алексея Стаховича, и снова восторженное воспроизведение Алиных слов.

Многие тексты, вошедшие в записную книжку, были впоследствии опубликованы. Но значение этого издания, вводящего в мир первоначальной лаборатории цветаевского творчества, поистине огромно.

Еще одно новое издание, посвященное поэтессе - "Хроника противостояния" Марины Цветаевой и властителя дум литературного эмигрантского Парижа Георгия Адамовича. Книга выпущена Домом-музеем Марины Цветаевой на Борисоглебском, а составлена Олегом Коростелевым, который тщательно подобрал все высказывания Адамовича о Цветаевой и не слишком приятные отзывы самой Марины Ивановны о создателе "парижской ноты". И когда все оказалось разложено по полочкам, выяснилось, что никакой войны между этими людьми вовсе не было.

Собственно, мнение это, общепринятое и, казалось, незыблемое, опрокинул в свое время на парижском коллоквиуме, созванном к столетию со дня рождения Цветаевой, известный библиограф, создатель первого в СССР цветаевского музея Лев Мнухин. Заслуга Коростелева в том, что он в высшей степени профессионально погрузил нас в диалог Цветаевой и первого критика российского изгнания. Перед нами проходит панорама высказываний Марины Ивановны, в том числе и ее яростный "Цветник" - статья, где она, в сущности, оскорбила Адамовича, - и слова самого Георгия Викторовича. Причем большинство из них он написал или произнес, когда Цветаевой давно уже не было на свете. "Поговорить бы хоть теперь, Марина", - писал он в 1971 г.

Наверное, он просто не мог полностью принять ее, не мог этот холодный, сдержанный в своих чувствах литератор, воспитанник "Цеха поэтов" принять Цветаеву, рвавшуюся куда-то в каждом слове и не стеснявшуюся отверзать свою душу. Он усматривал в этом влияние Пастернака и через каждую фразу говорил о ее огромном таланте и дивном даровании. Ему казалось, что она все время ставит себя над читателями, над близкими, над миром - как и должен вести себя, по мнению Цветаевой, настоящий поэт.

Виктор ЛЕОНИДОВ