Романтизьму нету!

Вопрос из серии «кто или что любимое» не люблю (простите за тавтологию). Всегда теряюсь, не могу назвать что-то одно. Что же касается книг, которые оказали особое влияние, изменили мировоззрение?.. Та же «ловушка»; каждая – из тех, из любимых – работала по-своему, оставляла свой след, выстраивала собственный ассоциативный и эмоциональный ряд. Вот, пожалуй, на самых сильных детских эмоциях, ничуть не потускневших с годами, и попробую сосредоточиться.

Кого из нас не очаровывали страшные истории? Особенно рассказанные или прочитанные на ночь? Особенно если ночь темная, дождливая, осенняя? Да еще где-нибудь в глухой деревне (про топившуюся при этом печку даже говорить излишне!). У нас была чудесная, как мне в детстве казалось, настоящая старинная книга: 1912 года, с «ятями», издание Девриена – уже музыка, правда? «Ундина» Фридриха де ла Мотт Фуке в стихах Василия Жуковского. С иллюстрациями Артура Рэкхема. Я обожала эту книгу – и читать, и просто рассматривать картинки. Особенно образ жуткого гнома, встреченного рыцарем в зачарованном лесу, –

…отвратительный, грязный горбун, земляного

Цвета лицо, и нос огромный такой, что,

казалось,

Был он длиною со все остальное тело урода.

Он хохотал, оскаливал зубы, шаркал ногами,

Гнулся в дугу –

будил тогда мое воображение, фантазию. Можно сказать, «толкнул в объятия» немецкого романтизма.

После «Ундины» для меня настало время «Холодного сердца» Вильгельма Гауфа в переводе Юрия Коренца (очарование именно этого перевода для меня неоспоримо). До сих пор помню, как я словно проваливалась во времени и пространстве и оказывалась в дебрях черного леса, где бродит страшный Голландец Михель, а под мрачной елью прячется Стеклянный человечек, исполняющий желания того, кто родился в воскресенье… Книга была уже не «старинной» – 1970 года издания. Зато с иллюстрациями Юрия Молоканова, которые произвели на меня впечатление, ничуть не меньшее, чем рэкхемовские. И, приезжая на дачу в ближнее Подмосковье, в Архангельское, я порой убегала в лес одна и там шептала в тщетной надежде:

Добрый гном в лесу еловом.

Клад хранящий под корнями.

Отзовись хотя бы словом…

Помните, как герой Георгия Вицина из кинофильма «Не может быть!» горько восклицал: «Грубый век, грубые нравы. Романтизьму нету...» Сегодня борюсь с «грубостью века» с помощью детских воспоминаний, навеянных «романтическими страшилками». И, кстати, удается именно в них черпать даже вдохновение! Чем не влияние на всю жизнь?