Рифмы на ветру

Пионерский галстук – символ детства. Фото РИА Новости

«Просторы, сонные просторы, / куда ни кинь – поля, леса, / болота, вдоль Транссиба горы, / Алтая древние глаза»; «Дорога вечная / В родимый дом, / Где сосны свечками», «Где весна, как наказание – / Грязь и слякоть, и дожди». Ностальгические мотивы всплывают в ее книгах стихов постоянно. И новая, «Не бойся, девочка…» – не исключение. С поэтессой Мариной СЫЧЁВОЙ беседует Елена КОНСТАНТИНОВА.

– Марина Ивановна, название вашей новой книги «Не бойся, девочка…» – по строке из здесь же напечатанного стихотворения «Мятный чай», озадачивает…

– Честно говоря, эта книга долго не называлась. После долгих раздумий остановилась на начале фразы, которую во время «сна, плавающего в детских далях», «шепчет, едва шевеля губами», Ангел, когда «в куклы играет со мной». Конечно, его завершающие слова «Господь с нами» более весомы. Но разве их можно вынести на обложку? Это непроизнесенное, тайное и истинное название книги. Думаю, прочитавший стихотворение «Мятный чай» поймет, что взаимосвязь между обыденным и высоким неразрывна и постоянна. А прошлое, настоящее и будущее присутствуют в каждом из нас одновременно. И еще не нужно бояться – все в его руках. Задуманное правое дело исполнится, произойдет, получится.

– «Я гляжу сквозь оконную слизь: / многосуетно и многолюдно / мое время по имени Жизнь». Но все же что-то дает вам ощущение крыльев?

– Ощущение крыльев для меня – это умение мечтать, воплощать свои мечты и радоваться как мечтам, так и их воплощениям. Почему, откуда берутся эти мечты?.. Просто они есть, а иначе не умею, да и не хочу. И какой бы многолюдной и суетной ни была жизнь, разве это причина, чтобы сложить крылья и не мечтать?

– Как часто повторяете себе фразу, которую поэтически обыгрываете: «Будь что будет»?

– Часто. Особенно когда затеваем какой-нибудь литературный проект, и все подводные камни просматриваются, и понятны будущие проблемы, но внутренний голос твердит: «Останавливаться нельзя».

– Строки из новой книги: «И жрет затменье / человеческий мир – и любовь, и войну. // Угасает звезда. Обрываются нити, / прячется история в крысиную нору, / где в хаосе гибнут миражи событий. / …И рифмы полощутся на ветру». И вопрос, замыкающий у вас череду предыдущих, скорее риторический: «Чьих слов невысказанный гнет я сердцем ощущаю?»

– Здесь каждое стихотворение связано с предыдущим смыслами, ощущениями, эмоциями и неслучайно занимает то или иное место. А их текст для меня цельное полотно, в котором важны все без исключения слова. Как рассматривать отдельную часть? Смысл ускользает, меняется…

Написанная «по волнам» астрологических и астрономических прогнозов «Астрология дней», откуда первые строки, о солнечном затмении: «Усталая Звезда прикрывает очи, / кутается в лунный туман. / Затмение ей упрямо пророчит / ветер, пришедший из дальних стран». Затмение как напоминание о конечности всего сущего и о процессах, на которые невозможно повлиять. Все-таки изменять и преобразовывать мы можем только себя. Внутренне, духовно… И уже через эти изменения каким-то неведомым путем влияем на мир вокруг нас. Можем писать стихи. Несмотря ни на что, вопреки всем и всяким затмениям – творить словом. Ведь «В начале было Слово… Все чрез Него начало быть…» Поэтому «рифмы полощутся на ветру». На том же самом ветру, что пророчит Солнцу затмение. Думаю, только через Слово все и продолжит быть.

Вторая цитата из стихотворения «Вопросы». Оно тоже о Слове. О связи людей через Слово. Сквозь расстояния и века пробивается Слово и прорастает поэзией.

– Вы сменили не одну школу не только в поселке Чаны, где родились, но и в самом Новосибирске. Непохоже, что у вас неуживчивый характер…

– Эти смены связаны со слабым здоровьем. Кстати, «Чаны» в переводе с тюркского – «чаша», «чашка», «емкость». Отсюда метафора в посвященном им стихотворении: «Ты – все та же «чашка-впадина», / Из которой бы хлебнуть / Неподкупной детской радости, / Материнского тепла / И свободы (самой малости)…»

– В Молдове вы уже больше 35 лет. Пережив, по вашим словам, «потерю родины без эмиграции»: «Под ножницы границ легла семья. / Я мысленно меняю расстоянье / и чувствую – под знаком расставанья / любая встреча», – почему вините в том себя?

– А кто же виноват? Конечно, сама. В детстве болела и жила то в санатории, то в специнтернате, то в больнице, но всегда вдали от дома. Потом институт, раннее замужество и переезд за тысячи километров от родителей. Так что мое решение – моя вина перед близкими за все расставания.

– Что мешает вам интегрироваться в главенствующую культуру/среду – молдавскую?

– Ничего не мешает. У меня много друзей молдаван. Жены моих двух сыновей – молдаванки. Однако Приднестровье, где живу, это не совсем Молдавия. Здесь сохранился интернациональный характер общества. Неважно, кто ты – молдаван, русский, болгарин, гагауз, еврей… Главное, чтобы человек был хороший.

Для меня важна правда как основополагающая ценность культуры, полное согласие слова и дела. Я за честный разговор собственным голосом с живым читателем, который так же живет, дышит тем же воздухом, что и писатель. В любую культуру, где правда есть критерий нормы, легко интегрироваться.

– Переводите ли на русский стихи своих молдавских коллег?

– Не знаю молдавского языка настолько хорошо, чтобы браться за столь сложное дело. В Приднестровье прекрасные переводы с молдавского делает Галина Гурски. В Молдавии переводит на русский, но не с молдавского, а с румынского, так как там это государственный язык, Диана Жалбэ.

– Насколько трудно быть русскоязычным поэтом вне России?

– Поэтом вообще непросто быть. Потому что не получается притворяться. А искренний в своих чувствах и высказываниях человек – еще тот кадр! И в семье, и в быту проблемы на пустом месте возникают. Как-то нужно жить в мире «с собой и с этим миром тоже…».

Интернет, конечно же, упростил дорогу к российскому читателю. И тот, кто стремится, всегда находит свой путь. Каждой публикации очень радуюсь, благодарю редакторов и с теплом вспоминаю наши короткие переписки.

– Вы делаете упор на поэтическую составляющую вашего творчества, между тем – возможно, ошибаюсь, но это подтверждают и сюжетные стихи («Памяти друга детства Мишки», цикл «Библейские мотивы») – у вас очевидна предрасположенность к прозе…

– Да, пишу зарисовки, рассказы, повести, социальную фантастику. Мне это интересно. С прозой иначе взаимодействуешь, следовательно, и проявляешься иначе. Порой сама себе удивляюсь – такие странные сюжеты поселяются в голове и мучают, пока не запишутся. Кстати, ощущения от работы над прозой совершенно другие. Своевольная и более наглая, она ведет себя по отношению ко мне как подросток в пубертатный период.

– Стихи, пронизанные религиозным чувством, как, например, «Разговоры с Богом», и верность пионерскому галстуку – сочетание ведь несочетаемого?

– Отчего же несочетаемого? Пионерский галстук – символ детства. Да, советского, ну и что? Мое детство было советским, с красным галстуком, чистой дружбой, верой в прекрасное, знанием того, что победа сил света над силами тьмы неизбежна. В чем же, по-вашему, божий промысел, если не в этой самой победе добра над злом? Всю жизнь учусь видеть и нести добро, быть на стороне света. Как любой ученик, часто ошибаюсь, сомневаюсь, спрашиваю и даже спорю с учителем. И прихожу к единению несоединимого. Помните у Николая Бердяева? «Существует соизмеримость между человеком и Богом в вечной человечности Бога». Эта соизмеримость и дает право писать и о пионерском детстве, и «Разговоры с Богом», и многое другое.

– Еще о разговорах. Точнее, «Диалогах сквозь время», где «собраны стихи, рожденные в ответ на известные строки именитых авторов». Что вас побудило на сей эксперимент?

– Любое чужое произведение всегда воспринимала как приглашение к диалогу. Иногда мои ответы стихотворные. Сейчас решилась их обнародовать. Например, лет с 20, не будучи приверженцем философии Николая Рериха, увлекалась его стихами. «Цветы Мории» просто держали меня в нескончаемом споре. Написалось множество текстов. Отстуканные на печатной машинке, они до сих пор лежат в папке на дальней полке книжного шкафа и дороги мне как память и возможность прикоснуться к прошлому. Два из них вошли в эту книгу. Возможно, когда-нибудь и другие выберутся на свет божий.

– В очередном номере журнала «Русское поле» (Молдова) ваши стихи, основанные на реальных событиях в Рыбнице в годы Второй мировой войны: «Дорога в гетто», «В гетто», «Детские акции в гетто», «Беглец»…

– Говоря, что прошлое, настоящее и будущее существуют в нас единовременно, не лукавила. Уверена, это так. Я живу на земле, подвергшейся немецко-румынской оккупации; хожу по улицам, где чуть больше 80 лет назад находились загоны для людей – гетто; смотрю на железнодорожный мост, с которого сбрасывали в Днестр неугодных новоявленным властителям, а потому расстрелянных женщин, стариков и детей. Слышу их голоса, чувствую страх и боль. Земля, впитавшая кровь живших и погибавших здесь, требует правды. Решила, что должна рассказать об этом.

Появились стихи. А потом предложила участникам «Литературного родника» написать книгу о Рыбнице военных лет. Писатели города Тамара Базилевская, Константин Жосан, Виталий Саинчин, Юля Ильяшенко и многие другие меня поддержали. В основе этого поэтического сборника «Поклонимся великим тем годам» – реальные события и судьбы рыбничан. Здесь и о Холокосте, и о сожженных заживо 270 заключенных рыбницкой тюрьмы, которую румыны подожгли перед отступлением, и о подпольщиках, рассказывающих правду про фронт жителям города, и о боях за Рыбницу. Согласитесь, об этом нельзя молчать. Сейчас книга в типографии. 

– Задавать вопросы в стихах – ваш конек. Кому адресовали этот: «Что ж ты выбираешь в табуне бежать?»

– Я же беседую, потому и вопросы задаю. Будучи же особой мечтательной и немного наивной, думаю: «Может быть, читатель, остановив взгляд на этом вопросе, задаст его себе. И почувствует силы ответить. И сможет заглянуть в глубины собственного Я. А потом, ощутив мощь безличного коллективного, отыщет опору для осознания своей личности».

– А из тех вопросов, что «всегда без ответа», какой у вас к себе или неведомому некто на сегодня постоянный?

– У меня несколько вопросов к себе. Например, такой – очень важный – как успеть все что задумала?