Томит и терзает разлука

Александр Долинин. От Сирина к Набокову: Избранные работы 2005–2025.– М.: Новое литературное обозрение, 2025. – 520 с. (Научное приложение).

В первом, «русском» разделе сборника обращают на себя внимание несколько статей, посвященных набоковскому диалогу, а точнее спору с советскими писателями и журналистами. Владимир Набоков создавал собственное видение Берлина («Мачехи городов русских», как называли его в русском зарубежье), в значительной степени отталкиваясь от описаний, данных такими известными реэмигрантами, как Андрей Белый, Виктор Шкловский, Илья Эренбург. Если последнего в германской столице привлекал рост урбанизма, новостройки в стиле американских небоскребов, то для Набокова город сводился к неприветливым деталям: «Фонарь. Лужа. Темное здание почтамта». А «Приглашение на казнь» содержит «ответ на прославление чекистских палачей в советской публицистике» и одновременно на образ поэта в неволе, данного в романе Юрия Тынянова «Кюхля». Не обошлось и без работ о «Даре» (Долинин является автором обстоятельного комментария к роману, вышедшего отдельным изданием). Помимо отдельной статьи, посвященной анализу поэтики, проблематике и контексту, исследователь также рассматривает противостояние Набокова и Бунина на примере «Дара» и «Жизни Арсеньева», а также Иннокентия Анненского и Владислава Ходасевича в самом романе.

Во втором, «английском» разделе рассматривается болезненная для писателя смена языка. В послании к историческому романисту и общественному деятелю Марку Алданову Набоков признавался, как «томит и терзает меня разлука с русским языком и по ночам – отрыжка от англо-саксонской чечевицы». Тем не менее переход дал свои – не менее яркие – плоды. В связи с этим интересна статья о «Лолите». Размышляя о русских субстратах книги, Долинин уделяет много внимания порой даже малозаметным деталям и символам: первая жена Гумберта Валерия уходит от него к таксисту-эмигранту Максимовичу, в одном из эпизодов присутствует «пожилой, но все еще отталкивающе красивый белогвардеец», а сам Гумберт обнаруживает знание «тургеневской повести» и пушкинских «Цыган». Также литературовед отмечает (к сожалению, несколько лапидарно) влияние на книгу эротики отечественных символистов.

Не менее важна и статья «Карл Проффер и Владимир Набоков: К истории диалога». Она основана на переписке классика со славистом, основателем (совместно с супругой) издательства «Ардис», в котором с 1974 года стали выходить набоковские сочинения, и на разборе монографии Проффера «Ключи к «Лолите». Долинин указывает, что «диалог с прославленным писателем молодой профессор старается вести на равных, демонстрируя ему свою любовь и почтение, но, в отличие от большинства набоковедов, отказываясь благоговеть перед каждым его словом». Парадоксально, что Владимир Владимирович довольно болезненно реагировал даже на попытки интерпретации своих трудов, но в данном случае «отнесся к «Ключам» весьма доброжелательно. В рукописи он заметил не более десяти ошибок, пропусков и неточностей», а вышедшую книгу назвал «элегантной». Касаясь отношений слависта и русского изгнанника в целом, автор справедливо заключает, что «собственно говоря, именно с Профферов и их издательства берет начало история восприятия Набокова в Советском Союзе и России».

В приложении к книге вошли впервые публикуемый совместно с филологом Григорием Утгофым (Таллинский университет) полный текст рецензии Набокова «О поэзии», написанной для берлинской газеты «Руль», и довоенная переписка с литературоведом Глебом Струве. С ним Владимир Владимирович позволял себе, цитируя его полного тезку, «наплевать на бронзы многопудье» и «мраморную слизь». Поэтому Набоков мог в письме от 31 марта 1928 года прямо характеризовать роман «Король, дама, валет» как «большущий, но, кажется, неудачный». Или в том же послании шутить по поводу собственной поэзии. Сочинив стихотворение-пьесу «Разговор», он сообщал: «недавно муза моя остишилась, и плод посылаю вам».

Теперь остается разобрать «французскую» сторону – или вершину – набоковского треугольника. Тем более писатель всегда стремился к максимальной законченности своих шедевров. И даже боролся за такую столь необходимую ему гармонию.