Воздух в батареях

С отоплением ни осень, ни зима не страшны. Илья Репин. Бурлаки у костра. 1870–1872. Музей-квартира И.И. Бродского, СПб

Таня

Уборщица Таня пылесосит, моет полы, моет посуду, вытирает пыль. В небольшом приморском провинциальном городке, особенно вне сезона, стоит это недорого. Таня очень хорошо убирает, но креативит. 

Один раз она придумала двигать всю мебель, назвала это генеральной уборкой и взяла за это дополнительные деньги. В другой раз она, осмотрев мой огромный заваленный одеждой шкаф-купе, сказала, что надо перебирать и нормально складывать всю одежду, мыть полки. Взяла за это тоже дополнительную плату. Еще она постоянно пристает с мойкой окон и химчисткой диванов, за что тоже берет дополнительные деньги. То есть, как понимаете, у меня всегда очень чисто.

Вчера, когда она пропылесосила полы и вымыла посуду и уже переодевалась в большой комнате, вдруг истошно закричала. Я, думая что на нее упал шкаф-купе (Таня могла додуматься в одиночку двигать шкаф-купе), быстро вбежал в комнату и увидел, что Таня стоит возбужденная в центре комнаты и тычет в потолок.

Я посмотрел на потолок. Это был обычный белый потолок.

– Что? – спросил я Таню.

– Вот, – возмущенно сказала Таня и ткнула в потолок.

Я посмотрел внимательно в потолок.

– Что? – еще раз спросил я.

– Пятно, – сказала Таня.

Я присмотрелся. Еле заметное маленькое пятнышко чернело на потолке. Я с ним жил годами и, конечно, не замечал.

– Ну, – сказал я.

– Надо красить, – сказала Таня.

– Таня, ты еще и маляр? – спросил я.

Таня подумала.

– Нет, но можно устроить, – ответила она, подмигнув.

– Может, вымыть? – спросил я.

Пятно было небольшое, и я не понимал, зачем из-за пятна красить весь потолок.

Таня опять подумала:

– Можно и вымыть, но это будет дополнительно стоить...

И Таня назвала какую-то несуразную сумму.

Я задумался. Это пятно никак не стоило такой суммы, да я и привык к этому пятну.

Я замотал головой.

Таня опять подумала.

– Может, шторы постираем? – спросила она и указала на чистые шторы.

Я опять замотал головой.

– Постираем шторы, а пятно я и так отмою.

В общем, в следующий раз снимаем шторы, стираем шторы, вешаем на место, убираем пятно – и все за небольшую доплату.

Отопление

Хмурое осеннее утро. Ты сидишь на стуле в центре холодной квартиры и мерзнешь, потому что еще не включили отопление, хотя по всем нормам его вроде бы должны были включить, ведь ночью всего +4.

Поэтому тебе грустно, зябко и одиноко. По телевизору поют певцы. Под одеялом лежит кот, ему тоже холодно.

И вдруг сквозь пение певцов ты слышишь звонкое журчание.

Это значит, что в батареи подали воду, а раз подали воду, значит скоро они нагреются. И вот ты сидишь и ждешь, когда нагреются батареи. Но они не греются, журчат, но не греются.

Тогда ты звонишь диспетчеру в ЖЭК:

– Алло, – говоришь ты.

– Алло, – отвечает диспетчер.

– У меня батареи не греют, – продолжаешь ты.

– Странно, – отвечает диспетчер, – мы вроде тепло дали, – молчит, потом добавляет: – батареи-то журчат?

– Журчат, – отвечаешь ты.

– Странно, – повторяет диспетчер.

– Странно.

– Точно журчат?

– Журчат, а тепла нет.

– А тепла нет, – размеренно повторяет диспетчер, – странно. И что теперь делать? – спрашивает диспетчер.

– Может, воздух стравить? – спрашиваешь ты.

– Точно, надо стравить воздух. Вы стравили воздух из батарей?

– Нет, – отвечаешь ты.

– А почему? – грозно спрашивает диспетчер.

– Так сейчас батареи делают, что не стравишь.

– А как стравить воздух? – удивленно спрашивает диспетчер.

– Как-как, – отвечаю я, – на чердаке вентиль есть.

– Точно, – бьет себя по лбу диспетчер и кричит куда-то в глубину, – Никодим, надо стравить воздух.

Никодим – это, видимо, слесарь-водопроводчик. Я уже вижу, как Никодим сидит в теплой подсобке, пьет горячий чай с сушками и в рабочее время смотрит хоккей ЦСКА–«Спартак».

Никодим молчит.

– Никодим, – еще раз кричит диспетчер.

– А, – после долгого молчания говорит Никодим.

– Никодим, надо стравить воздух.

– Я уже стравил, – отвечает Никодим.

– Как стравил, если в 86-й квартире батареи не греют.

– В 86-й квартире, – задумчиво говорит Никодим, – это какой стояк?

– Не знаю, – говорим я и диспетчер.

– А в 87-й есть?

– Есть, – говоришь ты.

– Значит, другой стояк, – говорит Никодим.

И вот ты кладешь трубку и вместе с котом ждешь, когда Никодим доест сушку, досмотрит хоккей, поднимется на чердак и стравит воздух из твоего стояка.

И вот ждешь и слушаешь журчание в батареях, и наконец где-то ближе к восьми часам вечера батареи теплеют.

И осень становится не такой страшной, и ты даже готов к зиме.

Трёха

У соседа Лехи по лестничной клетке убитая трёха. Как-то я к нему заходил, уже не помню зачем. Досталась от бабушки, мебель советская, обои – мрак, стены кривые. Сосед жил один и особенно не страдал, но вдруг где-то в июле у него появилась женщина: миловидная миниатюрная тоненькая блондинка. И вот сосед на радостях затеял ремонт, повесил кондиционер, застеклил балкон, а потом начал колотить во все стены, ни работать ни спать невозможно. Продолжалось это два месяца и тут неделю назад стихло. Но вместе с тишиной почему-то исчезла и блондинка.

Сегодня сижу у подъезда, курю, и тут выходит Леха.

– Ну как, – спрашиваю, – закончил ремонт?

Молчит.

– А Алка где? – продолжаю.

Алка – это подруга его.

Молчит.

– Уехала, – говорит, – ушла.

– А чего? – спрашиваю осторожно.

– Так скучно ей здесь, в Алуште, стало.

– А чего скучно?

– Так москвичка она.

– Понятно, – говорю, – ремонт хоть успел сделать.

– Успел, успел, – смеется Леха, – спасибо Алке.

Алушта