0
27563
Газета Печатная версия

18.01.2022 16:04:00

Солнце коммунизма не затмило исламского полумесяца

Хроника большевистской экспансии в страны Центральной Азии

Тэги: красное солнце, ркка, синьцзян, персия, иран, афганистан, экспансия, коммунизм, революция, ссср


1-12-3480.jpg
Павел Аптекарь. Красное Солнце. Секретные
восточные походы РККА. – М.:
Пятый Рим, 2021. – 656 с.
Историки подобны Кассандре. В их трудах, как в магическом зеркале с обратной перспективой, можно увидеть события будущего. Но каждое поколение повторяет ошибки предков, будучи уверенным, что уж оно-то точно знает, как правильно и по-новому следует поступать с застарелыми проблемами.

На такие мысли наводит очередная монография историка Павла Аптекаря. Книга рассказывает об истории советской экспансии в страны Востока. Работа состоит из трех разделов в соответствии с тремя направлениями этой экспансии: Персия, Афганистан и Синьцзян в Китае. Впрочем, первые притязания на вмешательство в дела соседей автор обнаруживает еще в политике Российской империи, начиная с того времени, как она завершила завоевание Туркестана и вышла к границам, за которыми ей пришлось состязаться с влиянием Британской империи.

Хочется отметить провиденциальный подтекст монографии, вышедшей в свет именно в это время. Когда я получил книгу на руки, весь мир обсуждал события в Афганистане. Когда перевернул последнюю страницу – происходили события в Казахстане, а в исследовании мелькали те же этнонимы и политические темы, что и в новостях: казахи, дунгане, уйгуры, интересы Пекина в Туркестане, фактор мусульманского сепаратизма. Поучительно проследить, как царская, а затем советская Россия отстаивала свои интересы в этих регионах, и находить в сегодняшнем дне все те же константы внешней политики.

О том, что политика на Востоке остается в той же системе координат, что и 100 лет назад, свидетельствуют даже детали. Скажем, такой эпизод борьбы за власть в Афганистане. В 1929 году король Аманулла, первым из мировых лидеров заключивший договор с большевиками, был свергнут лидером таджикских повстанцев Бачаи Сакао. Монарх-пуштун бежал в Кандагар и там сделал попытку поднять дух своих сторонников: «Обстановка кардинально поменялась, когда Аманулла-хан 28 февраля по предложению местной знати и духовенства после общей молитвы взял в свои руки плащ Пророка и перенес его в одну из мечетей Кандагара. Этим он, по словам советского наблюдателя, доказал населению, что Аллаху угодно «его царствование» и победа будет на его стороне» (287). К этой реликвии афганские политики прибегают и в наши дни. В 1996 году, надев плащ Мухаммеда на глазах у боевиков, власть над правоверными страны символически обрел тогдашний лидер запрещенного в России движения «Талибан» мулла Омар.

В подзаголовке книги говорится о секретности походов сначала царской, а затем Красной армии в Персию, Афганистан и Восточный Туркестан. Отчасти эти эпизоды отечественной истории уже давно не представляют секрета. О том, что, едва появившись на свет, Советская Россия пыталась распространить мировую революцию в Персии, чтобы затем поджечь пламя восстания в Британской Индии, известно по биографии поэта Велимира Хлебникова, принимавшего участие в красноармейском походе за Каспий. Авантюру Гилянской советской республики спустя годы сменила советско-британская оккупация Персии, о чем широкая публика знает по фильму «Тегеран-43».

О сложной и многовекторной политике СССР в Афганистане тоже было известно по популярным кинофильмам и специальным книгам, в частности работам историка Юрия Тихонова. Массовый читатель меньше наслышан о том, какую роль в отношениях Кремля с властями центрального Китая играла проблема Синьцзяна. Павел Аптекарь показывает, как на протяжении 1930-х годов жизнь этой провинции зависела от прямых указаний Сталина и его соратников. Однако, кажется, впервые весь этот материал собран под одной обложкой, и широкий охват книги позволяет сделать интересные выводы.

Любопытно проследить, как от революционности в отношении Востока Советский Союз вернулся к той политике, которую проводил до 1917 года имперский Петербург. В отношениях со Средним Востоком и Восточным Туркестаном советские политики пришли к выводу, что поддерживать необходимо центральные правительства, а не сепаратистские движения, даже если соседние государства в определенный исторический момент кажутся обреченными. Прагматизм одержал верх над революционным идеализмом. В Синьцзяне красные и белые формирования даже вместе сражались с армиями мусульманских сепаратистов.

В этой мятежной провинции, которая неоднократно пыталась обрести независимость сначала от империи Цин, а потом от республики под управлением Чан Кайши, происходили сложные и запутанные этнополитические процессы. Под лозунгами построения исламского государства – эмирата или республики – действовали национальные движения разных народов и подчас враждовали между собой. Интересы дунган и уйгуров противоречили друг другу, и два этих мусульманских народа воевали между собой, по очереди обращаясь к помощи то китайского наместника, то советского правительства.

Отдельного упоминания заслуживает тема взаимодействия двух идеологий – коммунистической и исламистской, – определявшего политику в этом регионе в рассматриваемый автором период. Аптекарь показывает, как, с одной стороны, советская власть опиралась на протестный потенциал ислама, а с другой – коммунистические цели, включая модернизационные инициативы в области быта, вступали в непримиримое противоречие с традиционализмом мусульманского населения и особенно духовенства. В Афганистане СССР играл на противоречиях местного эмира с британцами, поэтому сподвижник короля Амануллы «требовал у большевиков типографское оборудование, английские и персидские шрифты, а также бумагу для издания книг и памфлетов религиозно-политического характера для привлечения мусульманского населения и намеревался направить в зону племен проповедников ислама» (229). Когда афганской монархии было выгодно, она вступала в союз с Коминтерном для акций среди мусульман Британской Индии.

Но союз был непрочен: «Коминтерновцы к концу 1921 – началу 1922 года осознали беспочвенность надежд разыскать в регионе сторонников левых идей и социальных преобразований и приняли решение начать сотрудничество с фанатиками-исламистами из «Комитета сподвижников священной войны», завоевавшего большую популярность среди магометан Афганистана и Британской Индии. Союз против англичан оказался непрочным и породил немало конфликтов между сторонами, но помощь ваххабитов привела к частичному признанию деятельности Коминтерна пограничными племенами. В 1921 году «Комитет сподвижников священной войны» ежемесячно получал по тайным каналам 1000 рупий. Размер субсидии не устраивал руководство исламистов, и представителя Коминтерна Абдула Азиза не допустили в горное селение Чамарканд, где базировался центр «Комитета». После этого Коминтерн прекратил выплачивать субсидию ваххабитам» (249).

Сотрудничество с мусульманами часто наталкивалось на идеологический догматизм большевиков, особенно в первые годы после революции. Скажем, во время персидского похода красноармейцы пренебрежительно относились к убеждениям местного населения, и отчасти это предопределило крах коммунистического Гиляна. «Оскорбление местных обычаев и жителей доходило до открытия в доме муллы публичного дома и выпаса лошадей на рисовых полях, уничтожавшего будущий урожай и обрекавшего целые селения на голод, – пишет Аптекарь. – Примитивная антирелигиозная пропаганда и действия части красноармейцев, которые оскорбляли местных жителей срыванием чадры с женщин, усугубляли раздражение жителей против новой власти и Красной армии» (103).

В конце концов в Кремле разочаровались в тактическом союзе с политическим исламом. «В докладе специальной объединенной миссии Наркоминдел и Наркомвнешторга, направленном уполномоченному НКИД в Туркестане Давиду Гопнеру, указывалось: «Восстание в Кашгарии вызвать легко, особенно исламистское... Однако насколько легко вызвать взрыв, настолько же трудно будет направить социально-политическую стихию в соответствующее русло. Население Кашгарии отличается феноменальной темнотой и ненавистью ко всему, что связано с «кяфирами»… Не нужно быть пророком, дабы предсказать, что национально-революционный удар пантюркистов обрушится не только на китайцев, но и на нас… в настоящий момент наша ориентация должна быть не на мусульманские массы Кашгара, а на их поработителей китайцев. Всякого рода опыты «революционизирования» кашгарлыков мы должны временно отставить, наше поведение в глазах китайцев должно быть в высшей степени лояльным» (430). Эта позиция оказалась определяющей на всех трех направлениях внешней политики СССР, которые рассматривает Павел Аптекарь.


Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.

Вам необходимо Войти или Зарегистрироваться

комментарии(0)


Вы можете оставить комментарии.


Комментарии отключены - материал старше 3 дней

Читайте также


Ось Москва–Тегеран–Пекин обретает реальность на море

Ось Москва–Тегеран–Пекин обретает реальность на море

Владимир Скосырев

Россия пробивает окно на Юг через Иран

0
1306
Как Европа реагирует на подъем Китая

Как Европа реагирует на подъем Китая

Леонид Пастернак

ЕС и Великобритания пытаются ограничить влияние КНР на мировую финансово-экономическую систему

0
1577
Диалог в Омане поставил США и Иран в неловкое положение

Диалог в Омане поставил США и Иран в неловкое положение

Игорь Субботин

Вашингтон и Тегеран разошлись в оценке содержания негласных переговоров

0
3573
Под конец хрущевской оттепели

Под конец хрущевской оттепели

Вячеслав Огрызко

О первой экранизации романа Юрия Бондарева «Тишина»

0
3948

Другие новости