Роман не в романе

Роман Сенчин на церемонии вручения премии «Большая книга». Фото Екатерины Богдановой

Роман Сенчин не только прозаик, но и автор примечательной публицистики и литературной критики, в которой он сочетает доверительную интонацию непосредственного размышления с меткими зарисовками текущей жизни, но только не через микроскоп, как у него обычно в прозе, а, скорее через бинокль, то есть запечатлевает не отдельных людей, а толпу, а через нее – «дух времени», Zeitgeist. Его большая книга статей по литературе и политике «По пути в лету» дает широкую картину современной российской жизни, увиденной глазом писателя, выступающего в роли публициста и критика.

«Лета» написана как послесловие к событиям 2011–2012 годов. Если в первой книге своей публицистики – «Теплый год ледникового периода» Сенчин еще выражает какую-то надежду, то в конце 2015 года он уже твердо знает – чуда не произошло. И эта горечь чувствуется в его статьях. Вчерашние кумиры обманули писателя. Интересна в этом смысле эволюция его отношения к Лимонову. В «Ледниковом периоде» и в начальных статьях «Леты» лидер национал-большевиков, безусловно, положительный герой, которого предают Немцовы–Пархоменки, отказывающиеся бросать вызов власти и уводящие толпу на Болотную. Но постепенно Сенчин с удивлением отмечает, как Лимонов переходит в иной лагерь, приглушает критику режима и, по сути, становится апологетом многих его действий.

Точно так же эволюционирует его отношение к событиям на Украине. Поначалу евромайдан завораживает писателя силой своего протеста, самим фактом бунта, непокорности власти. Он не понимает опасений многих людей в России, со страхом и худшими ожиданиями взирающих на происходящее в Киеве (за что и получает выволочку от «Литературной газеты»). Но происходит государственный переворот, плавно перетекающий в гражданскую войну, гибель тысяч людей. И Сенчин уже в растерянности – кому верить?

Если воспользоваться классификацией Алексея Варламова, то Сенчин – не государственник, он анархист в духе Толстого. Недаром в книге он защищает парадоксальные идеи графа, и не только об общественном устройстве. Легче всего было бы скривить губы, мол, блажит писатель, как в свое время Лев Толстой, но мы-то прекрасно понимаем, что без частной собственности, госаппарата и прочего нормальной жизни не бывает – XX век научил. Ну, или просто посмеяться над призывами к воздержанию и вегетарианству. Но Толстой именно интересен своим парадоксальным мышлением. Споря с ним, разбирая его аргументы, мы сами утверждаемся в своих ценностях. Как писал Тургенев – спорь с сильнейшим. Пусть граф писал чушь, но это – гениальная чушь. Она не лучше сермяжной правды, но помогает осознать истинность этой правды, а в противном случае мы бы в нее не поверили всерьез. Только пережив, как свои, сомнения Толстого, можно утвердиться на точке зрения, ему противоположной. Проще говоря, Толстой важен тем, что заставляет думать.

Роман Сенчин. По пути в Лету: Публицистика. Литературная критика. – М.: Литературная Россия, 2015. – 304 с.

Сенчин не мыслит политически, он – писатель. Не стоит ожидать от него безупречной логики политолога или эрудиции историка. Да это и не его задача. Сенчин-публицист задает вопросы, негодует, набрасывает сценки из жизни – этим и интересен. Мне в книжке больше всего запомнилось рассуждение автора, настоящего хозяйственного сибиряка, столь любовно воспевающего сельский труд, – о человеческом жилье. Мол, живем мы в квартирах больших домов, а это – не жизнь. Жить нужно в своем доме, ближе к природе. Точно так же запала из «Теплого года» мысль о том, что хозяева жизни победят недовольных, потому что лучше питаются, заботятся о своем здоровье, ходят в фитнесы. Этого наблюдения никакой социолог не выхватит из гущи жизни – для этого нужно быть писателем.

Иной раз кажется, что Сенчин слишком погряз во всей этой мелочевке, «пене дней» – чьи-то неправедные аресты, суды, убийство Немцова. Но, прочитав внимательно, понимаешь, что для него все важно, ибо везде он находит тот самый Zeitgeist. Писатель не прощает сдавшим протест – того же Пархоменко он называет подушечным бойцом.

Если говорить о статьях о литературе, то интересно большое расследование взаимоотношений Шукшина с газетой, где работал Сенчин. Надо заметить, что со знаменитым алтайцем у него немало сходства – оба выходцы из Сибири, приехали покорять Москву примерно в одном возрасте. Оба не зацикливаются на одной лишь литературе – Шукшин снимал фильмы и играл в кино, Сенчин пытается заниматься музыкой. Есть переклички и в личном, бытовом плане. Любопытно вообще отношение Сенчина к советской литературе. Казалось бы, он – само отрицание канонов соцреализма, и непонятно, чему он мог научиться у его классиков. Однако, прочитав, понимаешь, что русскому писателю невозможно уйти от своих предшественников, пусть и искалеченных цензурой и идеологическим диктатом.

У него есть немало примечательных размышлений, например о судьбах писателей, задавленных в перестройку возвращенным андеграундом, о том, что тогда никто не выдвинулся особо и что сейчас, спустя четверть века, многое происходившее в то время видится по-другому. Немалое место занимает текущая литературная (и не очень) полемика, с Поляковым например. Есть у Сенчина и обзор современных писателей, неумолимо ставших сорокалетними из тридцатилетних и начинавших вместе с ним. Вот тут я бы со многими оценками Романа не согласился – слишком уж он преувеличивает значение иных коллег. Писать о современниках всегда опасно – большое ведь видится на расстоянии, а малое порой затмевает зрение.