Лидия Андрусенко То, что от Послания президента ожидали большего, было понятно и по лицам людей, слушавшим в Кремле выступление Путина, и по их первым комментариям. За общими фразами об "актуальности" и "конструктивности" речи главы государства многим все же не удалось скрыть разочарования. Видимо, сказались некая усталость от ожидания обнародования этого документа и "гадания на кофейной гуще", которые проходили в экспертной среде на фоне абсолютной конспирации тех, кто готовил Послание. Возможно, если бы произошла какая-то утечка информации из Кремля, уровень притязаний к программной речи президента был бы гораздо ниже. Но "сюрприз" от Путина готовился так долго и тщательно, что перестал быть таковым уже заранее. И уже заранее было понятно: ждать российского аналога речи Буша в американском конгрессе не стоит. Не те задачи стоят перед нашей страной, не та ситуация в экономике и в обществе, не тот уровень агрессии и амбиций.
Но спустя несколько дней - после серьезного изучения экспертами Послания президента - разочарование от него только усилилось, что подтвердили недавние "Гражданские дебаты", в которых приняли участие ведущие экономисты, политологи и депутаты Госдумы. Те, кого причисляют к российскому политическому классу, были явно недовольны, что Путин не дал четких указаний, а предложил "подумать вместе"; что глава государства рассматривает себя как управленца-либерала, а не как избранного политического лидера страны и что общество, которое готово идти на серьезные реформы, никак не может понять, какие жертвы ему приносить.
Так, по мнению ректора ВШЭ Ярослава Кузьминова, Путин уже в третий раз подряд повторяет одно и то же по реформе власти. Это говорит о том, что бюрократия по-прежнему сильнее президента. Лидер думской фракции "Регионы России" Олег Морозов не увидел в речи президента даже намека на выигрышный для него социальный популизм и поэтому сделал вывод, что, "наверное, все гораздо хуже, чем нам кажется". Политолог Алексей Салмин считает, что Путин определил "курс дрейфа, а не курс движения к определенной цели". Экономист Виталий Найшуль упрекнул президента в том, что при видимом высоком рейтинге Путина происходит "потеря его функционального контакта со страной". То есть многие люди уже не понимают, что делает президент, но ведь без страны нельзя решать проблемы. Некоторые участники дискуссии даже выразили сомнение в том, что постоянно публикуемый рейтинг Путина действительно высок, и предложили проверить это простым и "экономически выгодным" способом: объявить под Путина всероссийский национальный заем. Если россияне дадут деньги, значит, рейтинг доверия президенту действительно высок. Словом, выводы экспертов были неутешительными: для политэлиты это Послание президента не слишком откровенно, а для народа - не слишком вдохновенно. По сути дела, многие экспертные заключения в более или менее политкорректной форме лишь повторили высказывание Геннадия Зюганова: "Это было Послание о том, что Волга впадает в Каспийское море".
На самом деле столь критическая оценка речи главы государства со стороны представителей политического класса зиждется вовсе не на отрыве Путина от страны и ее проблем, а на резко увеличивающемся водоразделе президента от самого экспертного сообщества. Фигуры околополитического российского бомонда, привыкшие к простым и ясным рецептам, которые сами и разрабатывали, в последнее время не раз показывали несостоятельность в политических и экономических прогнозах и оценках. В принципе ничего страшного от этого не происходит: эксперт в отличие от президента имеет право на ошибку. В конечном счете ее всегда можно оправдать особыми государственническими воззрениями аналитика.
Вспомним, как в самом начале президентства Путина эксперты не только предрекали, но и подталкивали главу государства к авторитаризму, обосновывая насущную необходимость "управляемой демократии". Путинский либерализм явно не вписывается в рамки этой модели, никакого "пиночетовского варианта" в мягком исполнении власть не предлагает. Отсюда идет не только непонимание политики президента экспертами, не включенными в процесс формирования этой политики, но и активное ее неприятие. Политологи и экономисты, оставаясь сторонними наблюдателями, все время предрекают какую-то беду, потому что Путин к ним не прислушивается. Беды нет, но есть ощущение ее постоянного присутствия, горький фатализм, который не идет на пользу ни власти, ни обществу, ни самой политэлите. С обсуждением Послания Путина получилось как в старом публицистическом эксперименте "Если бы директором был я...". Каждый эксперт на самом деле говорил о том, что лично он заявил бы народу, окажись на месте Путина. "Почему президент назвал главным внешнеполитическим приоритетом отношения с СНГ, но не упомянул о США?" - вопрошал один аналитик. "Почему он ничего не сказал о вывозе капиталов, о демографической катастрофе и об угрозе СПИДа?" - возмущался другой. "Социальную сферу он отложил на следующее Послание, но боюсь, тогда будет уже поздно", - предрекал третий.
"Произошел серьезный отрыв Путина от политической элиты", - подытожил политолог Вячеслав Никонов, заметив, однако, что это несмертельно, потому что Россия "остается страной с царистской политической культурой". То есть президент сегодня теряет опору на политический класс (или тех, кто причисляет себя к нему), но у него остается поддержка народа. В принципе это не так уж мало. Впрочем, есть и другой не менее важный вопрос: а нужна ли президенту такая обиженная, рефлексирующая по поводу собственного выживания политэлита? Ведь если она не понимает власть, то власть вправе опереться на новый политический класс, который сегодня уже формируется.
