Александр Павлов Одни считают его героем. Другие – международным мафиози. Некоторые люди в погонах при упоминании его фамилии вздрагивают. А журналисты неизменно испытывают к нему повышенный интерес. Хотя и пишут про него порой самые противоположные вещи. Наше сегодняшнее интервью – с Евгением Двоскиным, человеком, который объявил войну «оборотням в погонах».
– Евгений, насколько нам известно, вы уже почти два года официально находитесь под государственной защитой. Каково это ощущение – находиться под наблюдением, быть постоянно с чужими людьми?
– Я бы никому не пожелал такого. К примеру, назначает тебе друг встречу в ресторане, ты приходишь туда, а охрану не пускают: говорят, с оружием не положено, частное заведение, у нас свои правила. Приходится ретироваться и просить друга поехать в другое место. Какими глазами он после этого на тебя смотреть будет? Но я сам выбрал такой путь, понимаю, что это необходимо, и не жалуюсь.
– С чего все началось?
– С незаконного обыска в моем доме. 8 сентября 2007 года я находился со своей супругой за границей. Раздается телефонный звонок: Евгений Владимирович, здравствуйте, следователь такой-то, мы к вам с обыском. Я говорю: но я за границей. Ничего страшного, будем ломать дверь. Дверь ломать не надо, говорю, там няня с ребенком, две собаки. Собак отстрелим, сказали. Я говорю, не надо никого отстреливать, вам откроют.
Заходят 15 человек, начинается обыск. С няней четырехмесячный ребенок. Няню, кстати, после обыска уводят в здание правления поселка на пять часов на допрос. Дочка осталась одна в кроватке. Няня, когда домой вернулась, увидела, что ребенок от плача был весь синий. Мы потом год восстанавливали ее психику, она ночью после этого постоянно просыпалась, кричать начинала. О чем с няней можно было говорить пять часов, не понимаю. Она по-русски почти не говорит, у меня ребенок первое слово по-украински сказал. Причем никто за такие действия не ответил: прислали ответ, что все было по закону.
В процессе обыска у меня «находят» 70 патронов, лежащих на самом видном месте. У меня четверо детей, собаки. Вы можете себе представить, чтобы нормальный человек при этом держал открыто дома такие вещи, не опасаясь несчастного случая?
– А понятыми кто был?
– Понятыми были два человека, которые приехали с ними в автобусе. Как потом оказалось, эти же понятые в то утро у моего партнера и друга проводили этой же группой обыск в Крылатском. Потом они по Истре захотели погулять.
– Мобильные понятые┘
– Мобильные. Самое смешное, когда проводилось расследование по моим жалобам, выяснилось, что одного из понятых не существует: в протоколе не было даже номера паспорта, ничего.
– Это значит, протокол недействителен.
– Ничего не действительно. Когда я вернулся, написал жалобу в прокуратуру, на основании какого уголовного дела у меня проводят обыски? А мне официально отвечают, что никаких дел в отношении меня нет. То есть обыск проводился по делу, где я по бумагам не прохожу ни свидетелем, ни подозреваемым, никем.
После случившегося мой коллега познакомил меня с неким Соловьевым, который представился полковником МВД, сказал, что у меня очень серьезные проблемы, которые надо решать. Впоследствии выяснилось, что Соловьев – это полковник из ныне уже расформированного ДБОПиТ Шаркевич, который предложил передать ему 1,5 миллиона долларов для решения вопроса по патронам.
– А почему вдруг вашей персоной так заинтересовались, если вы не проходили по уголовному делу, как вы думаете?
– Я, конечно, могу только догадываться. На тот момент я задекларировал довольно значительный доход, с которого уплатил налоги. Но я уверен, что это не из налоговой службы информация. Возможно, был список людей, по которым они работают, так сказать, коммерческий.
Честно говоря, я, может быть, и задумался бы, решать мне с этим полковником вопрос или нет. Понятно, что это милиция, понятно, что они могут испортить жизнь. Я бы, может, и купился на предложенные условия. Если бы не было того эпизода с ребенком. Если бы при втором обыске на маму они не надели наручники – хотели увести на допрос. Отцу тогда не пустили «скорую помощь» в поселок. Как с такими людьми можно иметь дело? И я решил идти до конца. Я живу этим два года.
– Что вы тогда предприняли?
– Я четко понимал: у меня вымогают деньги. Я понимал также, что я имею дело не с оборотнями, а с бандитами в погонах, которые причинили вред моему ребенку. Для меня есть в этой жизни две важные вещи – это моя семья и мои родители. Ничего другого для меня не существует. Значит, они мне подкинули патроны, а я буду с ними решать вопросы? Я пошел и написал заявление, что у меня вымогали деньги. Шаркевича арестовали при получении 395 тысяч помеченных денег, которые передавал мой водитель. Он меня еще спросил по телефону: слушай, а что такой пакет маленький? Я ответил, что там не в долларах, а в евро. Его, кстати, защищал адвокат Аснис, один из самых сильных и дорогостоящих адвокатов в стране. Откуда у милиционера такие деньги?
Как стало известно, жертвой вымогателей стал не я один. Я сейчас прохожу свидетелем по второму уголовному делу на сотрудников органов. По заявлению банкира Петра Чувилина, были взяты сотрудники МВД Целяков и Носенко, руководитель которых подполковник Шантин и занимался моими обысками.
– В прессе писали, что на вас тоже этим летом завели уголовное дело. Якобы вы нанесли побои банкиру, который не хотел производить через свой банк ваши незаконные финансовые операции.
– Те, кто занимался организацией этой комедии, не учел, что именно в тот день и час, когда, по словам банкира, на него происходило нападение, я давал показания в прокуратуре. Кроме того, у меня в то время уже была госзащита. Выходит, эти ребята помогали мне расправиться с бедным бизнесменом, фамилия которого, по-моему, Завертяев. Там вообще интересная история получилась.
– А если поподробнее?
– А если подробнее, то, изучив материалы дела, приходишь в ужас от того, что творят с законом те, кто призван его защищать. Так вот, 5 декабря 2007 года этот самый «побитый» Завертяев пишет заявление в милицию о том, что его избили «неустановленные лица». То есть он не знает, кто его избил. И дело так и идет – в отношении неустановленных лиц. Его даже несколько раз закрыть хотели, так как нет возможности установить личности обидчиков банкира. И тут вдруг в июне 2009-го – почти два года спустя – он «вспоминает», кто был главный злоумышленник, и пишет заявление: два года назад меня побил Двоскин, прошу возбудить уголовное дело. При этом старое дело, со всеми его показаниями, показаниями свидетелей и т.д., расследуется параллельно. Но и это еще не все. Только спустя почти два года мне стало известно, что уже на следующий день, как этот самый Завертяев написал заявление об избиении и дал официальные объяснения милиции по этому поводу, уже тогда – 7 декабря 2007 года – руководителю СК при прокуратуре Бастрыкину пришла бумага о том, что двумя днями ранее я жестоко избил Завертяева и тот опознал меня по фотографии!
– Почему же высокий милицейский начальник сразу же не арестовал вас, раз он обладал такой секретной информацией, которую даже сам потерпевший не знал?
– А вот это уже вопрос. Уже потом Красносельский ОВД Москвы, расследующий дело об избиении, выдал мне справку о том, что мое имя в деле даже ни разу не упоминается. Поэтому я сделал вывод, что этого банкира попросту используют как игрушку коррумпированные силовики. Негласно мне передали, что меня рано или поздно все равно закроют – то есть отомстят. Даже если я чебуреками на Киевском вокзале буду торговать. Но я не собираюсь торговать чебуреками.
Был еще случай, когда меня незаконно хотели задержать. В суд предъявили три повестки для дачи показаний, на которых под моей фамилией о получении стояла чужая подпись. Ее пытались выдать за мою, но подвело фальсификаторов то обстоятельство, что адрес на повестке был указан ошибочный – я там не проживаю, поэтому просто физически не мог их там получить.
– Говорят, вы часто судитесь с газетами, вчиняете им денежные иски.
– Дело не в деньгах, дело – в объективности. К примеру, на прошлой неделе в одном из известных журналов вышел материал, где меня пытаются представить чуть ли не как разменную монету в некоей мифической борьбе спецслужб. Но как можно всерьез говорить об этом, когда конкретных людей берут с поличным при совершении ими конкретного преступления?
– Что бы вы сделали, если бы стали министром МВД?
– Надо повышать зарплаты людям, тогда они будут дорожить честью мундира.
– Но ведь нет средств.
– К сожалению, у нас есть, не надо себя обманывать. Мы страна, которая владеет ресурсами, сырьевыми ресурсами, с большим бюджетом. А в результате сегодня молодой человек поступает в милицейскую академию с одним расчетом – заработать денег. Ситуация усугубляется безнаказанностью коррумпированных сотрудников: им все сходит с рук. Арестовывают какого-то гаишника, взявшего сто рублей. Или вот история майора Евсюкова. Что должно произойти, чтобы руководители ведомства заметили преступников в своих рядах? Они должны убить кого-то, кому-то разрушить жизнь. Для того, чтобы отец или мать, или жена пострадавшего начали бить тревогу от безвыходности. Я в сегодняшней ситуации оказался потому, что меня загнали в угол: я мог пойти на финансовые условия Шаркевича, но на этом моя жизнь была бы закончена. Когда преступники похищают человека, после получения выкупа они его убивают – зачем нужен лишний свидетель? После того как я дал бы им деньги за беззаконие, меня нужно было бы посадить, чтобы я молчал: оттуда тяжело писать письма президенту – их не читают. Беззаконие надо пресекать, выносить на суд общества.
Из досье «НГ»
Известный финансовый консультант Евгений Двоскин является свидетелем в делах о должностных преступлениях сотрудников МВД, контролировавших банковскую сферу. При его содействии органами госбезопасности были арестованы и отданы под суд высшие руководители так называемой банковской группы Следственного комитета (СК) при МВД России и Департамента по борьбе с организованной преступностью и терроризмом (ДБОПиТ).
Дарья Гармоненко 