Сергей Шаповал -Виталий Алексеевич, в начале 90-х развернулся бурный процесс превращения советской прессы в новую российскую. Что в нем кажется вам самым главным?
- Во всем мире царила так называемая либертадная теория прессы, согласно которой печать должна информировать, развлекать, рекламировать и переводить конфликты в дискуссии. Советская пресса была агитатором, организатором и пропагандистом: ни по одному из пунктов цели и задачи не совпадали с западными. На Западе было только одно советское средство массовой информации - Радио "Свобода". Оно тоже брехало и тенденциозно излагало информацию, как и наша пресса. Это, кстати, объясняет, почему наши беглые журналисты так легко вписывались в стиль "Свободы", у американцев не получалось. Сейчас Савик Шустер - единственный иностранный журналист в российских СМИ - органично вошел в нашу пропаганду, поскольку он получил вполне советское воспитание на "Свободе".
До 1990 года в нашей прессе шло нарастание: росли интерес, тиражи, очереди у киосков. Уже в 1991 году начался конфликт между реальностью и миром мечтаний. Мы всегда жили во имя светлого будущего, все понимали, что сейчас колбасы нет, но внуки будут ее трескать, сколько захотят. Но когда это светлое будущее вплотную приблизилось, оказалось, что жить в реальности очень сложно.
Развитие свободной прессы тесно связано с готовностью общества принять реальность и свободу. Очень быстро выяснилось, что общество к этому не готово. Пресса начала рушиться. Стали расти тиражи изданий вроде "СПИД-инфо", подобревших и изъявших из себя политику "Аргументов и фактов". Проще говоря, популярными сделались издания, щекочущие читателям пятки и не распространяющие информацию травматического плана.
- Выходит, мы в начале пути?
- Именно так. Мы ведь информацию так и не отодрали от комментария. Считается, что я в подробностях должен знать, что думают по тому или иному поводу Парфенов или Миткова. Все заполнено комментариями. Это главное. Я не могу утром купить газету, из которой узнаю, что вчера происходило в стране и мире. В любой западной газете легко разобраться: она состоит из тематических секций, лишь в конце есть полоса или разворот, на которых обозреватели выступают с комментариями. Мой выбор - читать их или нет.
Позднее эта проблема органично совместилась с материальной зависимостью от издателя. Вдруг мы попали в ситуацию, когда стало ясно, кто в лавке хозяин. В мою бытность главным редактором мы разрушали советскую власть за ее деньги: нам государство платило зарплату, а мы писали о нем всякие гадости. Это был золотой период. Потом появился настоящий хозяин, появились деньги и интересы - пошли проплаченные материалы. То есть из нецивилизованного, пропагандистского, подцензурного варианта прессы мы пришли к центрируемому другими способами, но тоже не шибко цивилизованному варианту.
- Как, по-вашему, все это коррелирует с проблемой свободы слова?
- Что такое свобода слова? С одной стороны, это сложнейшая философская проблема, с другой - очень понятная вещь. Я имею право высказать то, что хочу, за это я отвечаю только перед законом. Меня можно привлечь за высказывание, но только постфактум. Надо признать, что при советской власти были преимущества по сравнению с нынешней ситуацией. Если мне, скажем, нужно было протащить материал Нины Андреевой, я шел к Лигачеву, если мне нужен был материал против Нины Андреевой, я шел к Яковлеву. Сейчас тебя без лишних разговоров выставят за дверь. Газету могут купить, продать, совершенно не учитывая людей. У журналистов нет контрактов. В этом смысле у нас торжествует свобода каменного века. Сколько я работал на Западе, у меня всегда был контракт, в котором четко прописывались мои обязанности и обязательства моего работодателя...
Мартышка похожа на человека, но она все равно не человек. Так вот мы пока и есть мартышки: мы делаем вид, что мы свободны, говорим красивые слова, на самом же деле свободой у нас попахивает, но не пахнет.
- А вы можете сказать, что в США реализована свобода слова?
- Нет, конечно. Я когда-то занимался этой проблемой. После убийства Кеннеди вице-президент Джонсон стал президентом. В это время Америка горячо врезалась во вьетнамскую войну, а наивный Джонсон пустил во Вьетнам журналистов. В кадре, на фотографиях появились убитые американцы, в стране поднялся страшный вой. Джонсон во многом по этой причине не пошел на второй срок президентства. С тех пор убитых на поле боя американцев в американских масc - медиа не было. Когда происходила так называемая война в Персидском заливе, все телеканалы получали пленку из армейских ведомств. В Штатах существует идиотизм под названием "политическая корректность". Я много выступал на всех американских телеканалах, меня позвали на NBC сразу после того, как Ельцин расстрелял парламент в 1993 году. Меня спрашивают: "Вы что-нибудь подобное в мире видели?" - а я возьми и ляпни: "Видел - вы сектантов сожгли в Техасе". Больше на этом канале я не был ни разу!..
Борьба между властью и СМИ - процесс вечный. Любая власть мечтает взять за глотку информационщиков, просто у одних это получается, у других - нет. У американцев самым поучительным примером был Никсон, ненавидевший прессу. Когда он стал президентом, ко всем журналистам, писавшим о нем плохо, пришли налоговые ревизоры. Это самое страшное, что может быть в Америке! Но потом команда Никсона провернула известную уотергейтскую операцию - вот тут-то пресса его и размазала.
- Как бы вы могли маркировать прошедшее десятилетие?
- Это было время, когда мы приценивались к миру, а мир приценивался к нам. Мы жили в мире, которому мы не были нужны. Там все есть - нефть, лес, алмазы, - без нас обходились и могут обойтись. Попытка вызвать взаимный интерес очень травматична. Очень показательна недавняя встреча Путина с Бушем: с одной стороны, взаимное похлопывание по плечам, с другой - вместо нового договора о разоружении барбекю. Короче говоря, войти в мир мы так и не сумели - это главный итог десятилетия. Роль прессы в этом процессе колоссальна. Мое поколение свое уже отговорило, переживает закат поколение Киселева, Парфенова, Сванидзе. Вся надежда на молодежь - непонятную, отвязную, прагматичную, но смотрящую на страну и мир другими глазами.
