Хоббит, великий и ужасный

У Торина Дубощита (Ричард Армитедж) и Бильбо Бэггинса (Мартин Фриман) разные взгляды на судьбу драконьего золота. Кадр из фильма

«Спору нет, мистер Бэггинс, личность вы превосходная, и я вас очень люблю, – тут он добродушно улыбнулся маленькому хоббиту, – но не забывайте, пожалуйста, что мир огромен, а вы персона не столь уж крупная!» – «Ну и прекрасно! – засмеялся Бильбо. – Зато у меня отличный табачок!» – и протянул волшебнику табакерку». Этими словами заканчивается «Хоббит, или Туда и обратно» – небольшая детская книжка профессора Джона Р.Р. Толкиена про то, как маленький человечек отправился в большое путешествие, а вернувшись – никогда уже не был таким, как прежде.

Стык большого и малого, великого и ничтожного – это следствие рождения масскульта вслед за демографическим взрывом XIX века. Каждый из малых, обыкновенных, невеликих – тоже хоббит, ценящий свою нору, свой табак, еду, сон и покой; это касается и всех покинувших небосклон – уставший и ушедший с ринга Мохаммед Али узнает о том, что Джордж Форман вернул себе титул чемпиона, – он ложится в кровать со словами: «Все равно я самый великий». Будничная гонка XX века – это спасение от безумия и бегство от реальности. Это эскапизм, путешествие в мир снов и фантазий. Но мысли контролировать непросто, и всем снятся кошмары – так куда пойти, как не в кино... Camera obscura, механизм коллективного бессознательного. 

Споров вокруг трилогии «Властелин колец» талантливого новозеландского режиссера Питера Джексона было предостаточно: красиво, скучно, динамично, затянуто, глупо, интересно, аутентично, бредово – истина же всегда лежит где-то посередине, и все эпитеты правдивы. Неправы лишь те, кто недооценивает работы Джексона: его экранизации Толкиена – явление в мировой культуре, вошедшее в летописи кинематографа и занявшее там достойное место наряду со «Звездными войнами», «Парками юрского периода» и какими-нибудь «Челюстями». То же касается и последнего фильма кинодела – заключительной части трилогии-приквела – «Хоббит: Битва пяти воинств».

Азог Осквернитель – главный враг короля гномов Торина Дубощита. Кадр из фильма

Дракон Смауг красиво несет на своих крыльях хаос, за что и получает красиво и по полной, Торин Дубощит (Ричард Армитедж), став королем Под Горой, постепенно сходит с ума, орки копят силы, Гэндальф (Иэн МакКеллен) в беде, Бильбо (Мартин Фриман) становится на путь миротворца – и т.д. и т.п. Сюжет не имеет значения. В Сети есть замечательный ролик, рассказывающий о «Властелине колец» за пять секунд: «Мистер Фродо!» – говорит Сэм, а Фродо отвечает: «Сэ-э-эм…» Первые две части «Хоббита» уложились бы в секундный выкрик Гэндальфа: «Run!» – а к последнему фильму применительна какая-нибудь команда «Hado i philinn!» – примерно так по-эльфийски будет «Выпустить стрелы!»

Трилогии Джексона – это неповоротливые махины, глиняные или каменные големы, действительно затянутые фильмы, изначально рассчитанные на фанатов Толкиена либо на просто юных и впечатлительных зрителей. Подобные конструкции требуют краеугольного камня, вмонтированного в центр повествования. Им стали сражения. Битва за Хельмову Падь из «Двух башен» примирила неспешный ритм «Братства кольца» и 10 концовок «Возвращения короля» – она очень кстати пришлась на второй фильм, анонсировав эпичное завершение «Властелина колец» с его катарсическими баталиями. Следуя сюжету книги, в «Хоббите» такая битва приходится на последний фильм. Тем самым получается парадокс – с одной стороны, о фундаменте приквелов мы говорим в последнюю очередь, с другой – эта же основа, которая, кажется, обрывается под конец фильма, на самом деле ложится в общую канву повествования, связывая и скрепляя между собой «Хоббита» и «Властелина колец».

Эльфийский король Трандуил (Ли Пейс) стал новой иконой метросексуалов. Кадр из фильма

И надо сказать, какая это основа… Летучие мыши, они же людо-, эльфо- и гномоеды, орки, гоблины, тролли, боевые животные, гигантские орлы, оборотни, маги, некромант Саурон, вернувшиеся назгулы, микродуэли, масштабные передислокации войск и резкие смены панорам – вся эта бессмысленная и беспощадная биомасса бьет в глаза со скоростью 48 кадров-ударов в секунду. Притом что структурно сражения не изменились со времен «Властелина колец» – синусоидная траектория выражена в эмоциональном движении: «Держимся!» – «Мы все умрем!» – «Надежда есть!» – «Нет, умрем…» – «Да нет, мы победили, теперь давайте оплакивать погибших». 

Мораль? Вряд ли: зло у Толкиена–Джексона – абсолютная категория, чья паутина расползается политическими аллюзиями; власть – это зло, богатство – это зло, месть – это плохо. Зло не изменить, оно должно быть уничтожено, битва неизбежна, дипломатия – бюрократическая препона, когда можно попросту отрубить негодяю голову во имя благой цели. Это видеопиршество западной культуры насилия и дань уважения ее старинным эпосам.

Что хорошо – так это приключение. И дружба. И любовь. Вот только война парадоксальным образом становится самым лучшим аспектом всех шести джексоновских экранизаций, ибо «показать любовь», то есть разбавить все эти эпические сцены, у режиссера категорически не получается. «НГ-Антракт», безусловно, гордится тем, что одним из первых изданий, если не первым, поспособствовал развитию межвидовой толерантности, употребив эльфийскую лексику. 

Вероятно, те же добрые чувства двигали Джексоном, когда он в «Пустоши Смауга» анонсировал любовный треугольник Кили (Эйдан Тернер) – Тауриэль (Эванджелин Лилли) – Леголас (Орландо Блум). Но, говоря по правде, в заключительной части картины вся эта лирика в лучшем случае навевает скуку, в худшем – вызывает смех.

Драма никогда не была сильной стороной и самого Толкиена, но он старательно обходил ее стороной, в то время как Джексону приходится домысливать – и, таким образом, фальшивить. Причем, согласно логическому закону «если где-то что-то убыло, значит, где-то что-то прибыло», от убавившийся любви прибавилось дружбы, что порой при просмотре заставляет вопросительно изгибать бровь. Эльфы-метросексуалы, не совсем книжная симпатия Бильбо к Торину, взгляды Барда (Люк Эванс) – иногда все это выглядит несколько странно.

Делает ли это фильм плохим? Вовсе нет. Определенные претензии возникают скорее по другим причинам и касаются других парадоксов.

Джексон, безусловно, восхитительный визуализатор – его видеоряды во многом уникальны, потому что являются своеобразной эстетизацией дурновкусия, с которой начинал режиссер. Первый его фильм – искрометное, низкобюджетное, слепленное на коленке и оттого прекрасное «Инопланетное рагу». На самом деле фильм называется «Badtaste», то есть плохой или дурной вкус. Его безбашенность передалась меланхоличным «Страшилам», а инопланетяне, мимикрировав, оказались в последующих фэнтезийных трилогиях орками и гоблинами. И это хорошо.

Но стоило режиссеру переключиться на «Кинг Конга», и стало очевидно, что он заигрывается с компьютерной графикой – смотреть последние 20 минут фильма было тяжело. Детализация, четкость изображения и насыщенность видеоряда «Хоббита» тоже не оставляют места зрительской фантазии – это camera obscura без тайны, нагромождение, гипертрофированная визуализация. Для одних плюс, для других – минус. В конце концов, сам факт разбития небольшой книжки для детей на три продолжительные части – уже в каком-то смысле свидетельство режиссерской чрезмерности.

Между тем «Властелин колец» и «Хоббит» – это, разумеется, целая эпоха, оставшаяся в памяти нескольких поколений. Это такой «Волшебник из страны Оз» – великий и ужасный – нашего запутанного времени. Тем более символично, что выход финала эпопеи приходится на середину ее повествования, достигая пределов зрелищности в рамках фэнтезийного кино. Джексон в своем экспонентном развитии отправляется к звездам мейнстрима – Лукасу и Спилбергу.

А мы пока прощаемся со Средиземьем. Это были славные 20 часов. И это было круто – именно так. Питер Джексон, подобно Гэндальфу, увлек зрителей-хоббитов в долгое и захватывающее путешествие. Но пройдут годы, и кто-нибудь, как он, в ответ на пожелание доброго утра непременно задастся вопросом: «Что вы хотите этим сказать? Просто желаете мне доброго утра? Или утверждаете, что утро сегодня доброе – неважно, что я о нем думаю? Или имеете в виду, что нынешним утром все должны быть добрыми?» И кто-то ответит: «И то, и другое, и третье. И еще – что в такое дивное утро отлично выкурить трубочку на воздухе». И тогда, конечно же, франшизу перезапустят – потому что это круговое движение без конца, олицетворение тщеславия и величия Голливуда. И мы вспомним, что «жил-был в норе под землей хоббит».